"Борис Васильевич Изюмский. Тимофей с Холопьей улицы (Историческая повесть) " - читать интересную книгу автора

И Тимофей кричал исступленно:
- В поход!
Думал недовольно об отце: "Зачем он так, когда надобно одиначество...
Да я первый, хоть и не воин, пойду!"
На Софийской стороне небо заволокло темными тучами, а на Торговой
продолжало ярко светить солнце, и от этого тучи над Софией казались еще
темнее и чудилось: белые стены бесстрашно прорезают их, взвиваются в синь.
Шум утих, когда владыка поднял, словно для благословения, руку. На
его зеленовато-бледном лице проступили крупные капли пота.
- Оружье на врага! - тихо произнес владыка, но людское эхо пронесло
его слова до самого края площади. - Огонь, опали противных! И да утишит
бури святая София, да отразит напасти и охранит града наши! С нами честной
крест и правда! В поход!
Закричала, завыла площадь, потрясая оружием над головами:
- В поход!
"Старый ворон даром не каркнет", - одобрительно подумал Незда о
владыке и прошептал вечевому дьяку:
- Читай!
Тот встал:
- От посадника Великого Новгорода Незды и от всех старых посадников,
и от тысяцкого Великого Новгорода Милонега, и от всех старых тысяцких, и
от бояр, и от житьих людей, и от купцов, от черных людей, от всего
Великого Новгорода, от всех пяти концов на вече, на Ярославском дворе,
положили...
- В поход! В поход! - требовало в один голос вече.
Вступив в ополчение, Тимофей не сразу пошел домой, а долго еще стоял
у берега Волхова, задумчиво глядя вдаль.
Солнце, похожее на раскаленный, медленно остывающий щит, уходило за
стены Детинца*, и вдоль берега загорались на воде золотые костры. По
течению реки легко скользила узкая ладья.
_______________
* Крепость.

Тимофей медленно пошел улицами города, миновал двор, где строили
стенобитные машины - пороки, и повернул в боковой проулок. Щедро развесила
свои сережки ольха, в воздухе стоял запах свежего теса. Из мастерских еще
доносились шумы трудового дня: не приглушенные, усталые, как это можно
было ожидать, а яростные, спорящие с наступающей ночью.
Тимофей остановился на холме.
У города был свой голос: перекликались наковальни, мягко шипело под
резцами станков дерево, плескалась о берег речная волна, серебристо
звенели деньги.
Быстро смеркалось. На оранжевом небе чернели купола церквей,
колокольни, деревья, зеленовато-оранжево отсвечивал Волхов. Потом на небе
осталась лишь багряная полоса, а по реке шумливо побежали к берегу волны,
поднятые караваном плотов.
Тимофей и не предполагал, что так любит свой город! Здесь излазил он
каждый закоулок, исходил броды ручьев, сиживал на горках у Жилотуга и
Гзени*, тонул в Мячином озере, сваливался с дерева у Антониева монастыря.
На княжеском городище его застигла гроза, и он укрывался в подземелье