"Борис Изюмский. Алые погоны" - читать интересную книгу автора

парте, пристраивает там какие-то хитрые дверцы, планки, собирает кривые
гвозди, кусочки смолы, костяные ручки от зубных щеток и все это складывает в
известном только ему одному порядке. Очевидно, это именно пристрастие
определило ему прозвище "интендант".
Самсонов вышел к столу учителя, взял в руки голубую указку и
остановился у карты, локтями поддерживая брюки, свисающие гармошкой. Злые
языки говорили, что Семен променял ремень во второй роте на батарейку для
фонаря. Сенька стоял молча довольно долго.
- Я вас слушаю, - строго сдвинул брови майор, делая вид, что не
замечает отсутствия ремня. (Спросить Самсонова нужно было обязательно:
кончалась четверть).
Самсонов, немного склонив голову на бок, добродушно посмотрел на
Веденкина, на карту, на потолок и, наконец, стал разглядывать указку,
доброжелательно улыбаясь чему-то широким ртом.
- Да вы сегодня будете отвечать? - ожесточаясь, спросил Веденкин.
Самсонов продолжал располагающе улыбаться, но молчал, Не мог же он
признаться, что вчера весь вечер мастерил под доской парты войско из
желудей.
- Садитесь! Единица! Не к лицу суворовцу так относиться к учебе! И
чтобы на следующем уроке был у вас ремень! - сердито сказал Виктор
Николаевич.
Самсонов вернулся на свое место и сел, не меняя выражения лица: колы и
двойки не производили на него впечатления, он был поглощен иными заботами и
сейчас обдумывал, как из ореховых скорлупок сделать щиты для своих воинов.
Вызванный к карте сосед Самсонова - Дадико Мамуашвили - крепыш со
смуглыми, похожими на резиновые мячи, щеками, отвечал уверенно, с легким,
приятным акцентом, и, получив пятерку, солидно сел на свое место.
... В конце урока, когда до сигнала осталось минуты две, Веденкин
объявил:
- Воспитанник Кошелев Илья, завтра, в воскресенье, я приглашаю вас к
себе в гости, домой. Зайду за вами в 12 часов дня.
От неожиданности и радости лицо Илюши залил румянец, и его розовые
уши-лопушки, казалось, еще более оттопырились. Он не нашел, что ответить и
молча встал, одергивая гимнастерку. Все смотрели на Кошелева, словно он
получил награду, и только Авилкин хихикнул:
- Подумаешь... в гости... - Но всем было ясно, что это - от зависти...

* * *

Виктору Николаевичу особенно нравилось работать с малышами. В училище
он преподавал и в первой роте (где была в этом году программа девятого
класса) и там увлекался и щедро тратил силы. Но настоящее наслаждение,
приносившее ощущение полноты жизни и счастья, он получал от работы с
маленькими.
До Отечественной войны Веденкин читал лекции в Учительском институте,
случалось работать и в техникуме, и в школе взрослых, но всегда его тянуло
именно к "мелюзге", как ласково называл он малышей.
Трудно сказать, что привлекало его к этой возне с маленькими. Может
быть, их доверчивость и детская восприимчивость ко всему новому, ощутимая
податливость души, готовой принять ту форму, которую придает ей мастер.