"Андрей Яхонтов. Бывшее сердце (Главы романа)" - читать интересную книгу автора

говорю уж, что попытка взять женщину за грудь представлялась мне тягчайшей
низостью, поскольку прямо выдавала вульгарность побуждений. Вульгарность?
Низость? С чьей точки зрения? С какой стати? Мужчины для того и рождаются
мужчинами, а женщины - женщинами, чтобы спариваться, соединяться,
впритирочку совпадать разнополюсными своими (на чем и зиждется принцип
работы аккумулятора) отличиями.
Одна из первых моих девчонок, когда остались наедине, не могла взять в
толк, почему я ее не раздеваю. На ней, так и врезалось в память, был
трикотажный бежевый свитерок. Но разве я вправе был сорвать с нее одежду?
Это было бы не по-рыцарски и против всех правил чести! Если женщина
захочет, она сама разденется или попросит, чтобы ее раздели, во всяком
случае, даст понять, что этого желает. А сначала ей надо привыкнуть к
избраннику, проверить, что он за человек, узнать его достоинства и
недостатки. Мои пальцы с силой сжимали её плечи, опасливо обходя два
холмистых возвышения, я слюнявил ей рот полными нежности поцелуями. Думаю,
она сходила с ума, не понимая, чего я от нее добиваюсь и почему медлю,
думаю также, на плечах у нее остались синяки из-за моих неистовств. Не
исключаю, после нашего свидания она стремглав помчалась к какому-нибудь
более сноровистому и дерзкому и уж, во всяком случае, более
сообразительному, чем я, мальчишке.
Еще через некоторое время я лежал с уже раздетой, совершенно раздетой
подружкой, но внушения бабушки и отца, так крепко вколоченные в голову,
будто их и впрямь вбивали молотком, вновь стояли на страже моей
непорочности. "Если девушка потеряла рассудок, этого не должно произойти
со мной. Я должен подумать о её будущем, первой брачной ночи, обманутом,
разочарованном и разгневанном женихе."
Отец твердил: неприлично разговаривать с дамой, напялив черные очки.
Потому что за темными стеклами не видно, куда устремлен твой взгляд.
Может, ощупываешь им тело собеседницы? Беспрепятственно шаришь и шныришь
там, где, согласно этикету, шуровать не положено. И я соглашался, что
действительно могу огорчить целомудренных скромниц чересчур откровенным
сиянием очей. Чушь! Нелепица! Бред! У прилавка ведь выбирают товар получше
и именно тот, который необходим, а не тот, на который боятся посмотреть.
На рынке не стесняются торговаться и следить за тем, чтоб не всучили
вместо пышущих спелостью овощей и фруктов залежалое барахло и гниль. В
магазине не упустят случая помусолить предложенную ткань, определяя ее
качество и прочность. Тогда почему при выборе партнерши на ночь (или на
всю оставшуюся жизнь) нужно брать третьесортный хлам? Почему не иметь
права освидетельствовать - ноги, грудь, стройность фигуры, гибкость стана?
Не полюбоваться бесспорными сокровищами - глазами и волосами? Ведь именно
созерцание женских прелестей (зачем скрывать?) для мужчины - наивысший
восторг. А уж попытка вообразить, что таится и ожидает счастливца под
одеждой, в трусиках. Я же отказывал себе в первейшем удовольствии. Пока не
осознал: обидеть женщину взглядом, тем более, призывным, жаждущим,
восхищенным - невозможно. Для этого и создан, и существует знаменитый язык
подмигиваний, помаргиваний, прищуров, которым обмениваются без слов. Нет
большего счастья для самки, чем нарваться на откровенный, зовущий, наглый,
вожделеющий взор самца. Иначе - как узнать, как догадаться об отношении?
Тот, кто прямо демонстрирует намерение, показывает похоть, тот и
преуспевает. Опережает других. Затемненные стекла, если на то пошло, даже