"Юрий Яковлевич Яковлев. Учитель истории (Школьные коридоры) " - читать интересную книгу автора

- Мы из Москвы. И среди нас тоже есть учитель истории.
Я пытаюсь подозвать нашего учителя, но он не отзывается. Затерялся в
лабиринте древнего Дубровника. И "партизаны" тоже исчезают. Улочка пустеет.
Наш учитель истории, Иосиф Ионович, как галерный раб, прикован к
кинокамере. Кинокамера мучает своего раба: заставляет его,
прихрамывающего, взбираться на скалы, подсовываться под водопады, бегать,
прыгать, приседать. При этом в его глазах загорается несерьезный огонек
мальчишеского азарта, который не могут скрыть даже растущие кустами брови.
Я на минутку представил себе наших ребят, играющих в Иосифа Ионовича. И
рассмеялся. Один. В пустой улочке.
Наш гид Рада мучительно искал средство отдохнуть от туристов и надумал
привести нас в большой аквариум, разместившийся в подвале морского музея.
Мы увлеклись рыбами и сразу забыли о "партизанах". Я никогда не видел
плавающего ската, а он похож на подводную птицу, помахивающую большими
эластичными крыльями. Он моргал поразительными глазами - не рыбьими и не
птичьими, скорее - человеческими. В них застыла какая-то таинственная
мысль.
В глубоком бассейне, на дне, лежала черепаха. Огромный осенний лист:
голова - черенок, рисунок на панцире - прожилки. С какого дерева занесло
сюда этот лист? Почему от одинокой черепахи веет печалью? Панцирь спасает
ее от солнца, от зубов хищников, от ударов, но не может спасти от
одиночества...
И тут я почувствовал взгляд, сверлящий меня в спину, и оглянулся. У
стены стояли "партизаны". Их, видимо, не интересовали ни скаты, ни другие
рыбы. Они смотрели на нас. Молча. Не решаясь заговорить. Не "открывая
огня". Что-то притягивало к нам дубровниковских ребят.
Потом они появились в храме, куда не попадал мистраль - теплый ветер с
моря, и поэтому было прохладно.
Последний раз мы их видели на подъемном мосту. Я помахал им рукой. Они
приветственно подняли над головой оружие. А мальчик в очках поднял книгу.
...Гостиница, в которой мы остановились, называлась "Лапот". Мы тут же
переименовали ее в "Лапоть". Лапоть на берегу Адриатического моря! В
нескольких шагах от "Лаптя", за углом, был обнаружен маленький винный
погребок. Три ступеньки вниз - и соленый дух моря сразу перебивался другим
духом, таинственным и терпким, исходящим от потемневших дубовых бочек.
Здесь хозяйничал бронзоволикий пожилой человек, который наливал вино с
бескорыстным радушием и получал с нас деньги с заметным смущением, как бы
извиняясь.
Вино было легким и прохладным. Оно не пробуждало безудержного веселья,
а настраивало на элегический лад и служило нам и хозяину погребка
переводчиком. Он оказался бывшим партизаном.
Участвовал в битве на Неретве. И звали его совсем по-русски - Данила.
Данила поддерживал беседу, а сам не забывал о своих обязанностях: подходил
то к одной бочке, то к другой. У содержимого каждой бочки был свой вкус,
свой цвет, свой запах. Улучив момент, я спросил Данилу о таинственных
"партизанах" старого Дубровника.
- Ах, эти полетарцы! - воскликнул он. ("Полетарцы" - по-хорватски
"птенцы"). - Эти полетарцы всегда играют в партизан. В кого же им еще
играть?
- Но один из них, - заметил я, - был учителем истории.