"Юрий Яковлевич Яковлев. Баваклава (Первые открытия) " - читать интересную книгу автора

- Понимаешь, бабушка умерла!
Мальчик никак не отреагировал на слова отца. Слова прозвучали, но их
смысл не дошел до его сознания. Он смотрел на бабушку не с жалостью, а
скорее с любопытством - за всю жизнь никогда не видел бабушку спящей.
Утром, когда он еще спал, бабушка была уже на ногах. Она трясла его за
плечо и тихо говорила:
- Ты же опоздаешь в школу. Вставай, Леня!
- Минуточку... Еще минуточку, - сквозь сон молил юный Шаров.
Сон не отпускал его, затягивал в свои сладкие глубины. А бабушка все
трясла его за плечо. И, просыпаясь, он сердился на нее, словно она была
виновата в том, что надо подниматься, вставать, идти в школу...
Не знал юный Шаров и когда бабушка ложилась спать, потому что
укладывался и засыпал раньше ее. Только теперь он увидел бабушку с
закрытыми глазами. Гладкий лоб, нос-бугорок. Подбородок со впадинкой. Руки
поверх одеяла. Все это не внушало мальчику никакой тревоги. Напротив, в
облике бабушки был устойчивый покой, который передавался внуку.
Он тихо вышел из комнаты и затворил за собой дверь.
Хотя сердце бабушки уже не билось, юный Шаров продолжал думать о ней,
как о живой. Горе запаздывало, задерживалось в пути.
И мальчик только смутно догадывался о его приближении. Он все еще ждал,
что дверь отворится и в комнату войдет бабушка.
"Три часа, а ты еще не обедал!" - воскликнет она и заснует, засуетится,
чувствуя себя виноватой за опоздание.
Привычка видеть бабушку живой, неутомимой, вечно бодрствующей была
настолько сильна и неистребима, что смерть отступала перед ней. В сознании
юного Шарова бабушка продолжала жить.
Он вдруг вспомнил, что голоден, и пошел на кухню. Обед же разогревать
не стал, а сделал себе три толстых бутерброда с колбасой.
Два тут же съел всухомятку. С третьим вернулся в комнату. Шел мимо
телевизора - щелкнул выключателем. Как раз передавали хоккей, играли его
любимые "Крылышки". И через несколько минут, вовлеченный в радостный
круговорот игры, юный Шаров совсем забыл о Баваклаве.
Когда же голос отца - "Имей совесть!" - вернул мальчика к
действительности и он - щелк! - выключил телевизор, то вспомнил, что по
пути из школы поленился зайти в аптеку и взять для бабушки глазные капли.
Эти капли действовали только два дня, их нельзя было купить впрок, и в его
немногочисленные обязанности входило приносить бабушке свежие капли.
От капель его отвлекла мысль о Дворце водного спорта. Надо было
разыскать чистую рубашку, а он никогда не доставал белья сам и не знал,
где оно лежит. То ли у мамы в шкафу, то ль в коридоре - во встроенном. Еще
он забыл спросить у Сани, надо ли надеть чистые кальсончики или достаточно
сменить рубашку.
Он сунулся в один шкаф, в другой. Ничего не нашел и, чтобы оттянуть
время мытья, прилег на диван. Обычно в душ его загоняла Баваклава. Она
мыла его сама. Даже когда он стал юным, приходила потереть спинку и помыть
голову. С Баваклавой можно было и покапризничать и поплескаться. Мама же
решительно совала его голову под кран. "Ой, горячо!" - "Ничего, в самый
раз!" - "Ой, щиплет глаза! - "Закрывай крепче!" - и никакого баловства и
плесканий...
Юный Шаров поймал себя на том, что раньше никогда не задумывался о