"Юрий Яковлевич Яковлев. Стриженый черт (Четвероногие друзья) " - читать интересную книгу автора

Я подхватываю эту искру на лету:
- Если он отдаст мне собаку, я буду каждую неделю мыть полы в лечебнице.
Сам не знаю почему подумал о полах. Отроду не мыл полов. Но, видимо, в
такие минуты люди не думают об умении, неудобствах, трудностях. Главное -
не дать погаснуть искре.
- Если он подпишет акт, что собаку принял... - говорит солдат.
- У нас дома есть сарай. Можно жить в сарае, там и зимой не холодно, -
говорю я.
- Ей еды немного надо. Она старая. Похлебка, хлеб, - подхватывает
солдат.
- Она не будет голодной, - продолжаю я.
- Думаю, уговорим ветеринара... - Солдат немного повеселел. - Если ее
убьют, я и сам изведусь.
Сейчас я слышу голос пограничника таким, как теперь. Теперь все другое.
И тот стриженый черт годится мне в сыновья. Я его принимаю как сына: во
мне бьется его кровь.
Я хорошо помню, как мы шли втроем по берегу и как на мокром укатанном
песке оставались трефовые следы собаки. Они превращались в маленькие
озерца, волна посильнее стирала их, они возникали снова. Неужели их не
будет совсем?
Мы пришли к ветеринару. Заняли очередь. Перед нами была лошадь, еж,
синичка и кошка. Лошадь хромала, кошка не ела. Что было с ежом и синичкой,
ей-богу, не помню.
Сели на длинную скамейку. Собаку пограничник посадил перед собой и
придерживал ее коленями. Собака устала, ей было жарко, и набок свешивался
большой розовый язык с темными родимыми пятнами. В коридоре стоял крепкий
лекарственный дух. На стене стучали медленно шагающие часы.
Ветеринар долго не приходил. Он занимался лошадью. Он был универсалом.
Однажды вылечил дельфина, которого волной ударило о скалы. Говорят,
ветеринар почти не разговаривал: привык иметь дело с бессловесными
пациентами, которые не могут ответить даже на самый простой вопрос: "Где
болит?" Его бессловесные терпеливы, ни на что не жалуются, не то что
словесные...
Я набрался смелости и провел рукой по голове овчарки. Она не
огрызнулась: видимо, начинала понимать меня. Высохшая шерсть свалялась на
боках паклей. А на спине сединой проступала соль.
Потом пришел ветеринар. Грязный халат висел на нем мешком.
Руки скрючены. Лицо желтое, морщинистое. Под губой жидкий
хохолок-бородка. Шея тонкая, под кожей кадык величиной с абрикосовую
косточку. Ветеринар мне не понравился. Меня охватила мелкая дрожь. Я
подумал, что как только мы переступим порог кабинета, старик сделает свое
дело, и собаки не станет. Если бы можно было схватить собаку за поводок и
убежать! Но разве она побежит со мной? Собака сидела смирно. Только порой
поворачивала голову и смотрела на своего друга. Она смотрела как-то
грустно и вопросительно. Пограничник отводил глаза.
Подошла наша очередь. Мы вошли. Старик сидел за столом и чтото
записывал в толстую книгу. В уголке рта у него торчала давно погасшая
папироска.
- Что у вас? - сухо спросил он, не поднимая головы и продолжая писать.
Мы молча переглянулись. Он бросил писать.