"Юрий Яковлевич Яковлев. Травести (повесть) " - читать интересную книгу автора

вложили настоящее мальчишеское сердце и на моих плечах голова с мыслями,
переживаниями, заботами и радостями - тоже мальчишеская. Нет, я не играла,
я жила жизнью мальчишки, потому что в тот день, как никогда, жизнь
мальчишки была моей жизнью.
Когда две половинки занавеса поплыли одна навстречу другой и наконец
слились, я закрыла глаза и почувствовала страшную усталость, словно
проделала долгий тяжелый путь. Ноги не держали меня, а сцена качалась, как
палуба корабля во время шторма. Стараясь удержать равновесие, я медленно
побрела прочь.
А потом я долго сидела перед зеркалом, не решаясь стянуть парик и
снять с лица грим. Мне казалось, что если я сделаю это, то уже никогда не
смогу вернуть себе мальчишку и навсегда останусь "теткой".
И вдруг я услышала звук трубы - плавный, утробный, жалобный. Я пошла
на звук. Он привел меня на сцену. На пустой сцене стоял музыкант и играл
на валторне. Валторна поблескивала в его руках, как огромная серебряная
раковина, только что выловленная в море. Музыкант припал к ней и что-то
нашептывал, о чем-то тайно просил раковину-валторну, а она пела, отвечая
на его трудные вопросы. Пустой зрительный зал был заполнен этим протяжным
звуком. Сперва труба пела грустно, а потом заиграла что-то веселое.
Но валторнист заметил меня и опустил трубу, и звук оборвался, хотя
еще несколько мгновений, как тень звука, в зале держалось эхо.
Я пришла домой почти спокойная, но отголосок пережитого еще звучал во
мне, как звук умолкшей валторны звучал в пустом зале.
Алик не вышел меня встречать. С некоторых пор он перестал выходить:
был очень занят.
Я разделась. Позвала его. Он пришел.
- Как дела?
На этот раз я ответила ему:
- Нормально!
Он собрался было вернуться к своим делам, но я удержала его:
- Подожди.
Он вопросительно посмотрел на меня.
- А ведь ты оказался прав, - сказала я сыну, - сегодня один мальчик
на спектакле крикнул: "Тетка!"
Я была уверена, что он будет утешать меня. Скажет: "Ерунда, не
обращай внимания, всякое бывает!" Может быть, обнимет меня... Ничего
такого не сказал Алик и не обнял.
- Я ж тебе говорил!
Мне показалось, что Алик даже радуется тому, что произошло сегодня на
спектакле. Мне стало горько. Я вспомнила старую украинскую песню про
кузнеца и его мать. Кузнец хочет убить мать и руками достает из горна
раскаленное железо, а мать волнуется, что он обожжет рученьки.
- Ты радуешься? - спросила я.
- Я ж тебя предупреждал, - бесстрастно повторял сын.
- Но все обошлось благополучно! - с вызовом сказала я. - Я сумела
убедить зал, что я мальчишка... Они тут же забыли про тетку.
Он внимательно посмотрел на меня и ничего не сказал. Он сдержался, но
в его холодных глазах я прочла то, что он хотел сказать: сегодня забыли,
завтра вспомнят, сегодня не прогнали, завтра прогонят, освищут...
- Иди, - глухо сказала я, - занимайся своими делами.