"Юрий Яковлевич Яковлев. Трудная коррида " - читать интересную книгу автора

не знали свою судьбу: не было у них, у бычков, своего гороскопа, чтобы
точно узнать, что ждет их впереди.
В следующее мгновение бык очутился рядом. Он уставился на меня и
сказал - во сне и быки разговаривают:
- Это во время войны называлось подвигом, а теперь это ЧП -
чрезвычайное происшествие. А стало быть, лишение квартальной премии и
прочие неприятности.
Эти слова вонзились мне в бок, как зазубренный наконечник бандерильи.
Тогда я бросил мулету на влажный песок арены и обнажил шпагу.


У меня над столом висит рисунок: овальная арена - желтая краска, бык
с непомерно большими лирообразными рогами - черная краска, тореадор -
шляпа, плащ, панталоны, чулки, туфли - разноцветные. Огромный бык и
маленький человечек. Идея рисунка такая: чем больше бык и чем меньше
человечек, тем дороже победа.
Этот рисунок - память о Генке. Никаким он не был художником и рисовал
плохо - математик! - но тут он постарался. Он не рисовал, а выражал
чувство, смутное. В тот миг еще неосознанное чувство. Еще безымянное.
Бессловесное. Его рисунок напоминает наскальные рисунки, которые я видел
под Баку в Кабыстане. Меня, помню, поразила оглушающая немота этих
рисунков. Она вдруг проявилась в моем сознании, ожила болью вперемежку с
радостью. И мне показалось, что рисунки вдруг закричали, заревели,
загрохотали копытами, засмеялись от радости и завыли от боли.
Так временами оживает и Генкин рисунок. Бык наклоняет рога, тореадор
выставляет вперед шпагу. Желтая арена светит как солнце.
Но на рисунке не хватает прекрасной дамы, в честь которой бесстрашный
тореро вышел на арену. Если внимательно присмотреться к маленькому
человечку, можно заметить, что на его рукаве повязан платок в белый
горошек. Это платок прекрасной дамы, которая не изображена на рисунке. Это
Майин платок.
Наивный рисунок корриды - памятник любви. Если б можно было повторить
его на белом снегу Эльбруса, увеличив в сотни раз, чтобы люди
рассматривали, как рассматривают рисунки на скалах Кабыстана.
Генкина любовь тоже была в сотни раз больше обыкновенной.


5

- Послушай, - сказал мне как-то Генка. - Я должен тебя познакомить с
Майей.
Между собой мы уже называли учительницу по имени, отбросив отчество.
- Зачем? - спросил я.
- Так надо, - был ответ.


Потом мы стояли перед школой и ждали, когда она выйдет. В небе
светило неровное, яростное солнце - настоящее ярило с видимыми глазу
протуберанцами... Свет так ослепляюще бил в глаза, что, казалось, издавал
звук - солнце-ярило звенело. Все таяло под ногами и над головой, казалось,