"Юрий Яковлевич Яковлев. Ляля Пуля " - читать интересную книгу автора

- А ты, оказывается, бабник! - сказал Завбань и захихикал мелким
горохом".


Ляля Пуля был дома. Кажется, он обедал, когда в окне бывшего
каретного сарая возникла розовая физиономия Завбаня.
Некоторое время он просто стоял и бесцеремонно пялил глаза на Лялю
Пулю. Но когда немой отвернулся, чтобы не видеть противной рожи, Завбань
сказал:
- Подожди... Подожди, Ляля Пуля. Там у тополя ребята твою тетрадочку
читают. Забавно ты пишешь.
Завбань улыбнулся, словно состроил гримасу, и тонким голоском пропел:
- А ты, оказывается, бабник, Ляля Пуля!
Немой не сразу понял, в чем дело, со звоном захлопнул окно перед
носом Завбаня. И только тогда известие молнией вонзилось в его сознание.
Ляля Пуля побелел и тихо застонал. Потом беспомощно заметался по дому. И
вдруг, схватив со стола большой кухонный нож, бросился к двери.
А в это время у старого тополя под смешки и колкие словечки синяя
тетрадь разбалтывала ребятам тайну любви Ляли Пули.
- "Я ждал ее целый день... Она не появлялась... - читал рыжий парень,
скаля в улыбке зубы. - Я смотрел на подворотню, но оттуда выходили другие
люди, а ее не было..." Ха-ха!.. "Я молчал, но, если бы даже и был
говорящим, я бы все равно молчал..." Ха-ха!.. "Ей и в голову не приходит,
что днем и ночью я думаю только о ней. А сказать ей этого не могу..."
Ха-ха...
Вдруг смех оборвался. Рыжий запнулся. Ребята подняли глаза и увидели
Лялю Пулю. Он стоял перед тополем белый, с большим ножом в руке. Его грудь
тяжело поднималась и опускалась, а холодные, бесцветные глаза скользили по
лицам оцепеневших ребят, словно выбирали жертву.
Державший тетрадь понял, что надо как можно скорее вернуть ее
разъяренному Ляле Пуле. Он бросил тетрадь, и, взмахнув синим крылом, она
опустилась к ногам своего хозяина. И в то же мгновенье, тесня друг друга,
ребята пустились бежать, спасаясь от возмездия, трусливо озираясь.
Ляля Пуля не побежал за ними - остался стоять над своей исповедью,
над своей оскверненной любовью. Синяя тетрадь предала его, разболтала
тайну его любви. И как изображенный на обложке вещий Олег должен был
умереть от коня своего, так Ляля Пуля погибал от своей исповеди.
И тут он сломался, упал на колени и с силой вонзил нож в синюю
тетрадь. Он наносил удар за ударом, словно обыкновенная школьная тетрадка
в косую линейку была единственной виновницей его несчастья. Он вонзал нож
в слова, которые не мог произнести и доверил бумаге. Слова предали немого.
Слова! Будь они прокляты!
Может быть, в тот момент Ляля Пуля думал, что он убивает свою
несчастную любовь. По молодости лет он не знал, что любовь нельзя убить
даже ножом.
Он был немым. Он не мог говорить. Он мог только действовать. И нож
уходил в землю, как в грудь воображаемого врага.
А потом Ляля Пуля охладел. Медленно встал и побрел прочь, не подняв с
земли израненной тетради. Словно отрекся от нее и она уже не имела к нему
никакого отношения.