"Аскольд Якубовский. Друг" - читать интересную книгу автора

ходили по травам. Рай!.. Сейчас и ягоды и огурцы зреют.
А молока-то, молока... Оленье что, сусло суслой... Ах и хороша Расея, а
хода в нее нету. Мука! И Друг мучается с ним. Друг... Звать его мудрено,
не выговоришь. Зато добр. Потому Нил зовет Другом.
Одно тело его железное, оно лежит в ящичке, закопано у того железного
ведра, которое никаким камнем не прогнешь, сколько ни бей. А сам Друг то
вроде дым, то котенок, то черт знает что. Может быть, думает Нил, их
два?.. Один спит в ящичке, а другой здесь, с ним мучается его человечьей
мукой?
- Комары-ы-ы... - стонет Друг.
- Хоть бы заснуть, - истомно говорит пахнущий дегтем Нил. - Навей сон
покрепче.
И Друг тотчас же начинает показывать ему сон. В нем есть шар вроде
одуванчика, но это изба для множества нелюдей. Чертей, что ли? Их-то уж
бог не делал по своему образу и подобию. Но Друг один из них, а так добр,
так добр. Куда добрее быковского священника, отца Игнатия.
Нил засыпает. Он видит странные сны, в которые не верит. Даже во сне. А
Друг склоняется над ним, таращится и навевает их, навевает. Даже светится.
Комары, пища, летят к его свету.
Затем друг Нила размышляет о своей планете, о катастрофе своего
корабля, о том, что еще узнал (и запомнил) сегодня.
Он сравнил различные методы лечения - своего, таежного, ниловского...
Он запомнил предание о Вороне и разбирался в очень усложненных родственных
отношениях эвенов. Тайно.
...Что еще он сегодня сделал, что успел?.. Мыл друзей-эвенов. Сами не
захотели, так он ливень нагнал, все равно помытые.
Что еще было?.. Лечили охотника вдвоем. Нил плясал обрядовый танец, а
он починял Ильнеаута, хорошо починил.
Затем Нил пил то, что зовется бурдой.
- Бу-урда... За-ачем?.. - спрашивал он Нила.
- Жив, жив будет охотничек, - радовался Нил. - Пей и ты!.. Друг...
Барина помянем, солдатушек...
- Бу-урда...
- Пчелы какие были! Здесь и шмель в диковину.


Попали они в тайгу разными путями, но в одно время. Пасечник Нил Кротов
(он же знахарь) отравил барина. Выпив, он дал барину Кириллу Нефедычу
настой блекоты, которой пользовал Манеиху от трясучки. (Барина он лечил
зверобоем, его хоть ковшом пей. А блекоту полагалось считать каплями.)
Когда Нил проспался и восстановил привычно хитроватое выражение
скуластого лица, он вспомнил и побежал. Шибко!
Ох, как бежал, а ноги плохо слушались его... Он ворвался на барский
двор, к окнам, что были величиной с его ворота.
Нил кричал:
- Погоди!.. Годи!.. Нельзя пить!
Будь Нил в себе, орать бы не стал. И уж конечно, не дал бы барину
проклятый настой.
Он бежал и кричал: барин же кончался, карачун его брал... Понятно, Нила
сгребли и под суд... И правильно, за дело - не лечи пьяным. А дело такое -