"Аскольд Якубовский. Нечто" - читать интересную книгу автора Миновав пищевод, мы с Каплиным попали в желудок, в десятиметровый зал с
крючковатым изгибом. Затем пошли ходы, узкие и запутанные, словно петли кишечника. Были тупики, формой напоминавшие аппендикс. Во всяком случае, таким я его представляю себе. Идешь, а свет бежит впереди тебя. Опоясывая округлый проход, он катится по остекленевшему камню. Оттого кажется, что это все пульсирует, сокращается, движется. Словом, живет... Юморист Каплин немедленно высказал такое предположение: Земля-де - организм, а вулканические кратеры - его естественные отверстия: поры, носы, уши и прочее в зависимости от их формы и размеров. - Организм... организм... - твердил Каплин, радуясь чему-то. - У этого организма высокая температура, - сказал я, взглянув на наручный термометр. И точно, с каждым пройденным нами метром жара усиливалась в этом "остывшем" кратере. Теперь мы уже слышали подземные звуки: доносилось глухое клекотанье лавы. Иногда оно затихало, и тогда что-то шуршало, двигалось, сопело, будто тесто, шевелящееся в квашне. Что значило - вулкан только дремал. Вернуться бы... Каплин встревожился. - Они здесь не были, - говорил он. - Скафандры наверху. - Пошарим здесь, - настаивал я. И снова миганье света, клекот, шорохи, вздохи и ощущение, что ты вошел во что-то огромное и живое, притворившееся окаменевшим, чтобы ты вошел. В глубине появились багровые отсветы. Они колебались. Клекот усилился, послышались несильные хлопки и чавкающие звуки. Лава варилась. Я был чуть жив от усталости. Заболел левый бок, и дышалось трудно. В висках стучало - в ритм ударов пульса. Каплин тоже устал. - Баста! Я выдохся! И прилег. Я кое-как присел рядом с ним и вытянул ноги. И тогда лишь мне удалось привалиться спиной к стенке, так связывал меня скафандр. Я сказал: "Уф-ф..." Пожалел, что упрямо шел сюда. Каплин прав, не могли сюда прийти люди, и нам тоже не следовало приходить. Впрочем, нам практически ничего не грозит. Каплин по обыкновению говорил, но я не слушал его, задумавшись о Федосеиче. Он шел с Птаком сюда и тоже исчез, мой милый добрый Федосеич. И без него мне смутно, и скучно, и нечем заполнить вечера. Остается только размышление, и моя голова теперь совсем не отдыхает, а сердце в вечной тревоге. Если я упрямо лез сюда, то из-за Федосеича... А Каплин трещал, что в других мирах будет нам пожива, что на Земле нет не постигнутых нами форм жизни, в чем был прав. Я вежливо, но совершенно автоматически поддакивал ему, должно быть, потому, что Каплин нравится мне. С ним весело, он нескладный и долговязый даже в мыслях и бесконечных предположениях. Я редко видел такого вот человека, к которому предположения и проблемы липли так охотно. Ум Каплина напоминает мне суконные брюки после прогулки |
|
|