"Аскольд Якубовский. Черная Фиола" - читать интересную книгу автора

гасло. Вот замелькали яркие полосы... Жогин зажмурился и вспомнил, так
бывало в детстве, когда он пробегал мимо чьего-нибудь высокого
палисадника. Солнце в нем чередовалось с планками, они - с солнцем.
И если был вечер, а он бежал во весь дух, то свет вспыхивал в этих
промежутках красными полосами.
Жогину казалось, что если бежать долго-долго и быстро, то можно
взлететь в уровень макушек тополей. Но самого длинного палисадника их
улицы хватало на секунды бега.
Черная лайка, что шла с Жогиным, осторожно спустилась к нему. Она
принюхивалась, щетиня загривок: собака чуяла и пряный аромат свежей крови,
и острый запах беды.
Она прижала уши и мелко переступала лапами. Ей хотелось уйти, и она не
смела и нюхала голову Жогина.


4

Кровь спеклась, крепко связала волосы и стянула их. Будто надели на
голову тугую резиновую шапочку.
Голова теперь чувствовалась маленькой, с орех величиной, стиснутой
мускульным спазмом, окостеневшей. И в ее середине в центре горящего,
стонущего мозга что-то пульсировало, отстукивало телеграфную морзянку:
тире-точка, тире-точка... А боль!..
"Господи, почему я не смотрел под ноги?"
Вот почему не смотрел под ноги Жогин - в тысячный раз он пытался
понять, было ли несчастьем то, что отец бросил его пацаном, у брата.
Конечно, поступок свинский, в характере папахена. Интересно было бы
понять: откуда он берет силы жить, понимая себя, ощущая себя таким плохим
человеком?
Следующий удар отец нанес Жогину тем, что в войну попал в плен и
каким-то образом угодил в полицаи. Делал пакости! Своим!
Правда, если верить его клятвам (и сроку наказания), это были маленькие
пакости. Но они были, от этого никуда не денешься.
...Отбыв наказание, папахен явился к ним в дом, к Петру. Даже не
спрашивался заранее, примут ли: сыну было шестнадцать, а в Петре
Жогин-старший был абсолютно уверен. Да и идти ему больше было некуда.
Но Жогин-младший взбунтовался. Когда он понял, что долговязый тощий
человек в драном ватнике и тоже ватных брюках - его отец, он пришел в
ярость. Ругаясь и крича, взъерошенный, в одно время смешной и страшный, он
вытолкал отца. Вслед за ним полетел с лестницы его фанерный самодельный
чемодан.
Но, выгнанный Жогиным, отец нагло поселился рядом, у вдовы Козиной.
Он перенес общее презрение почти спокойно, но Жогин стыдился людей.
Бросив школу (его дразнили "полицаем"), он ушел работать в лес. А зимой
кончил курсы, стал топографом. Теперь он мог быть в лесу большую часть
года, с апреля по октябрь.
Лес спас его.
...Семнадцать лет Жогин работал в тайге. Можно было и совсем уехать из
города, но держал, не пуская от себя, Петр.