"Василий Григорьевич Ян. Тач-Гюль (Рассказы "Старого закаспийца")" - читать интересную книгу автора

соседнюю комнату. Я видел, как он зажег светильник, лег на бок, намазал
териаком конец трубки и, грея его над огнем, долго втягивал дым, пока не
заснул...
Пока он спал, целый час я говорил с Тач-Гюль.
Она рассказала, как ее выдали за старшину, уплатившего богатый калым.
Ее выдали потому, что хотели, чтобы он перестал курить опиум. Родители
думали, что, женившись на молодой и красивой девушке, старшина сделается
здоровым человеком. Но прошло уже полгода после свадьбы, а старшина не
провел с ней ни одной брачной ночи.
Я жалел Тач-Гюль и спросил: хочет ли она, чтобы я старшину зарезал?
Тач-Гюль не ответила, встала и заглянула в соседнюю комнату, где
лежал ее муж. Я прошел к нему.
Старшина лежал с открытыми глазами, неподвижным лицом, на котором
видно было высшее удовольствие.
Мы посмотрели друг на друга.
- Отчего ты не живешь с моей сестрой? - спросил я.
- Мне все равно, - ответил старшина.
- Ты ее любишь?
- Да.
- Ты хочешь, чтобы она была твоей женой?
- Да.
- Ты с ней будешь жить?
- Мне все равно.
- Я ее увезу к себе в Ахал!
- Мне все равно... Будьте счастливы и не мешайте мне...
Я увидел, что он, накурившись териака, теперь полон блаженства и что
ему все равно, если бы даже я стал рубить стены или жечь его дом.
Я вынул нож, но старшина оставался спокоен.
Тач-Гюль взяла меня за руку:
- Оставь его, теперь он душою в раю Магомета...
Она увела меня в самый верхний дом, и мы там сидели на ковре на
крыше. Солнце спряталось за вершины гор, и небо было красное, точно
залитое кровью. Мне стало больно, что я не увидел особой радости на лице
моей сестры, когда сказал, что увезу ее к себе в Ахал.
Крыша дома была самая высокая, и нас никто не видел. Кругом
подымались вершины скал, где в расщелинах росли искривленные фисташковые
деревья.
Я увидел какое-то беспокойство в поведении Тач-Гюль. Она замолчала,
раза два встала, как будто бы хотела сойти вниз. Она кусала себе пальцы,
совесть, вероятно, ее мучила, и она меня стыдилась.
Я начал догадываться, что с нею, и моя душа стала скорбеть. Молча я
сидел, обняв колени, и смотрел на нее.
- Если так хочешь, можешь курить, - сказал я, - но кури здесь, я буду
смотреть на тебя.
Тач-Гюль ушла вниз и вернулась с маленькой лампой, трубкой и черной
коробочкой. Затем подошла и поцеловала мою руку:
- Сиди вот так и не двигайся. Я буду смотреть на тебя и думать про
тебя. Я так всегда делаю. Мне кажется тогда, что мы с тобой бегаем по
камням, как раньше, что мы сидим на горячем склоне горы, раскаленной
полуденным солнцем, где цветут красивые тюльпаны и маки. И я вижу, как ты