"Илья Янитов. Когда изобрели храбрость ("Изобретатель и рационализатор", 1985, N 6)" - читать интересную книгу автора

боялись?
- Слушаю и повинуюсь, о Царь, - ответил Мудрец.
С того дня он не говорил ни с кем и только передавал своим помощникам
записки с приказами достать то, сделать это, поступить так. И не было
отказа в просимом: так повелел Царь. Помощники приносили ему и горный
воздух, которым дышат только орлы, и молоко матерей храброго племени Ут,
никогда и никому не покорявшегося, и яйца крохотной пичужки Сель-Сель, не
знающей страха при защите своих птенцов...
Долго делается лекарство храбрости... Но все же настал день, когда
Мудрец пришел к Царю и сказал:
- Прикажи найти среди осужденных на казнь человека столь робкого, что
принял он чужую вину.
И Царь повелел.
Узник шел, опустив голову, согнувшись, шаркая ногами, руки его
болтались, словно засохшая виноградная лоза под зимним ветром.
- Снять оковы! - приказал Царь.
Заключенный смотрел невидящим взглядом на падающие кандалы.
- В чем твоя вина? - спросил Царь.
- Перед тобой царь царей, - засуетились тюремщики, - отвечай!
- Говорят, я убил купца...
- А кто его на самом деле убил? - спросил Царь.
- Говорят, что я.
- Но ты сам-то не убивал? Докажи это!
- Мне ничего не доказать, Царь. Судьи меня осудили.
- Дай ему твое средство, - приказал Царь Мудрецу.
Заключенный отпил из протянутой ему чаши и опять опустил голову...
- Не очень-то он расхрабрился, - сказал Царь.
- Не торопи, Царь, подожди, - ответил Мудрец.
Осанка заключенного начала меняться: плечи распрямились, спина
разогнулась, одну ногу он выставил вперед, руки заложил за спину и,
откинув голову назад, дерзко посмотрел на Царя.
- Царь не должен допускать несправедливости, - вдруг сказал
заключенный. - Отпусти меня.
- Разве ты не виновен? - спросил Царь.
- Сын судьи убил купца, а свалили на меня. Сказали, что если я начну
спорить, то будут пытать меня большой пыткой, а потом все равно убьют.
- О Царь, не верь этому каторжанину, ему уже нечего терять, вот он и
клевещет на почтенных людей! - закричал главный судья.
Заключенный резко повернулся к одному стражнику, вырвал у него меч, и
бросившись к другому, разрубил его чуть ли не пополам.
- Пощади, виновен я, но... - только и успел вскрикнуть судья, перед тем
как меч снес ему голову.
Дворцовая стража кинулась на заключенного, но он прорубил среди них
страшный коридор шириною в два меча и прорвался к перилам террасы,
нависающей над обрывом. Облитый кровью, своей и чужой, освещенный солнцем,
он казался закутанным в яркий плащ.
- Жизнь меня покидает, - крикнул заключенный, - но не вам, шакалам,
меня казнить.
И, как орел, взлетающий со скалы, раскинул руки и бросился в пропасть.
- Жаль, - сказал Царь, когда оставило его изумление, - жаль. Я бы его