"Вадим Ярмолинец. Убийство на Нойвальд-штрассе" - читать интересную книгу автора

- Это то, что вы увидели, выйдя из ванной?
Гольдфарб лежал на постели с разбросанными в стороны руками и головой,
провалившейся между двумя темными от крови подушками.
- Да, - она отодвинулась.
- Вы не австрийка? - спросил Йозеф К., пряча фотографию в стол.
Я - русская. - сказала Нунц. - Мой муж немец. Мы живем в Ганновере.
- Русские мужики предпочитают русских любовниц, - подумал Йозеф К. -
Конечно, после секса им же еще нужно поговорить по душам! Боже, если бы
только напоить эту сухопарую стерву и лечь с ней в постель, то сколько дел
можно было бы закрыть на утро? Десять? Сто?
На допросе Ольга Нунц не сообщила немаловажную деталь, которую мы
обойти не можем. Находясь в ванной, еще до того, как хлопнул выстрел, она,
протянув руку к крану, замерла - в комнате кто-то коротко и жестко
скомандовал на чистом русском языке: "Молчать!" Мгновенно осознав, что голос
принадлежит не Гольдфарбу, она неслышно отступила за приоткрытую дверь.
Что касается требования молчать, то оно было практически бессмысленным.
При виде убийцы страх парализовал Григория. А вошедший взял его, как
непослушного ребенка, за ухо и, больно прижав глушитель к его левому глазу,
нажал на спуск.
Гольдфарб родился в солнечной, укрытой ласковыми платанами и
прозрачными акациями Одессе. Днем он торговал валютой возле "Лондонской" и
"Красной", ночи просиживая за карточным столом. В юности его несколько раз
жестоко избивали за непростительные ошибки при "ломке" долларов. Благодаря
этой суровой школе, 20-летие он встретил непревзойденным мастером своего
дела.
Инфляция первых постсоветских лет убила представление о его истинных
доходах. Скажу лишь, что его путь из Одессы в пограничный Чоп был усеян
купюрами самого высокого достоинства. В Чопе хмельные от его щедрости
таможенники желали ему счастливого пути, как родному.
И вот они в Риме. Его жену Валентину, сидящую за чашкой капуччино на
Пьяцца ди Република, неторопливо листающую модный журнал, можно было принять
за скучающую от достатка жену крупного бизнесмена. В это время Григорий с
тремя фотоаппаратами на груди и пятью парами командирских часов в каждой
руке перекрикивал шум и гам грязной Американы: "Сувенир ди руссо! Троп-п-по
бене! Но костозо!".
Перепродавая привезенное другими Григорий заработал около 25 тысяч
долларов.
Валентина намеревалась стать манекенщицей. Америка представлялась ей
журналом мод, на одной из страниц которого она должна была занять свое
законное место. У нее, несомненно, были для этого данные. Пытаясь
восстановить ее образ, я обнаруживаю, что он возникает лишь в коротких
вспышках памяти, в полуоборотах, полушагах, полуподъемах плеч в самых
живописных местах моей провинциальной Одессы: у кромки прибоя, бьющегося о
бетонные ступени аркадийских Плит; у борта катера, вырвавшегося за волнолом
яхтклуба; с сигаретой в аристократических пальцах за столиком "Красной".
Личность Гольдфарба, все же, выходила за рамки черт просто удачливого
торгаша и афериста. Он был из породы обаятельных мерзавцев, с чувством
юмора, заразительным смехом и сияющим взглядом, которые непроницаемым
занавесом скрывали его волчью натуру. Кроме того, в нем была толика пусть
бандитского, но благородства. Я имел случай убедиться в этом в те далекие