"Вадим Ярмолинец. И к волшебникам не ходите" - читать интересную книгу автора

( Да, я писал.
( Они все здесь, ( она открыла сумку и, вытащив наружу пачку писем,
стянутых красной конторской резинкой, положила ее на стол между тарелками и
чашками. - Я хотела вернуть их вам.
( Почему? ( выдохнул Борис.
( Вы знаете Боря, Катя умерла. У нее был рак. Мы приехали в Америку в
надежде, что ее здесь спасут. Она была очень молодая. Ей было всего 22 года.
В этом возрасте у человека очень активный обмен веществ и поэтому метастазы
распространились быстро. Ее прооперировали, но было уже поздно. Она хранила
эти письма в больнице и перечитывала их до последнего дня. Вот, ( она
подвинула их к Борису, - теперь они снова ваши.
( Откуда у человека в 22 года, ( спросил отец Владимир растерянно, (
может взяться рак?
( Вы ( американцы даже не представляете, где мы живем, ( с горечью
сказала гостья. ( Там у нас все отравлено. Вода, земля, воздух. Ах... ( она
махнула рукой, словно объяснять нам это было бессмысленно, и поднялась. ( Ну
вот, что еще сказать? На следующей неделе я уезжаю. Там с письмами я
положила листик с адресом кладбища и как найти могилку. Я не уверена, что
смогу бывать здесь часто. Знаете визы, да и денег на эти поездки нет. Может
вы когда-никогда проведаете ее. Если не трудно, конечно...
Она подошла к Борису с явным намерением обнять его, но поскольку он
стоял в полном оцепенении, она только взяла его за руку и пожала ее. Потом
она пожала руку мне. Потом отцу Всеволоду. Попрощавшись, она пошла к выходу.
Мы слышали, как она спускалась по лестнице и как хлопнула дверь.
Что сказать еще, Сергей? Эта "могилка" убила меня наповал. Говорить
никто не мог. Нетвердой походкой Борис вышел из комнаты. Снова хлопнула
дверь. Отец Владимир ушел к себе, и я услышал, как он тяжело опустился на
колени перед иконами. Когда уже начало темнеть, мы с ним пошли искать Бориса
и спустя часа полтора нашли его в Проспект-парке. Он лежал на куче
прошлогодних листьев, разбросав руки и глядя в небо, на котором уже
проступили звезды. Он, кажется, не слышал, как мы просили его идти домой и
только когда мы стали поднимать его, он разрыдался, а мы - следом за ним.
Трое взрослых мужчин, мы сидели на земле в безлюдном ночном парке и рыдали,
как дети. Отец Владимир, крестясь и вытирая рукавом плаща лицо, повторял:
"Мы будем молиться за нее, Боря, мы будем молиться, Господь услышит..."
Неделю Борис был в настоящем трансе. Он перестал работать. Ему
несколько раз звонили из галереи в Сохо, где должна была открыться его
выставка, спрашивая, когда он привезет работы. Мы отвечали, что Борис болен
и не может подойти к телефону. Это было чистой правдой, хотя, я уверен, на
другом конце провода считали, что мы врем. Один раз отец Владимир чуть не
силой отвез его в Троицкий храм в Астории, где отслужил панихиду по Кате.
Прошло еще несколько недель. Как-то я вернулся домой с твердым
намерением попытаться уговорить его взяться за работу. Войдя в комнату я с
удивлением обнаружил, что он сидел у стола с книгой. Он был настолько
погружен в чтение, что не заметил, как я сел рядом. Он читал "Воссоединения"
Муди, чему я поначалу был удивлен, но потом подумал, что, мол, какая разница
что он читает, лишь бы это отвлекло его от мыслей о Кате. Я не представлял в
тот момент насколько чтение настраивало его именно на эти мысли.
С той же простотой, с какой Катина мама сообщила нам о ее смерти, он
сказал, что хочет снова встретиться с ней. Он говорил, что только эта