"Вадим Ярмолинец. Куба или История моей мучительной жизни" - читать интересную книгу автора

Потом татуированный, кивнув мне, сказал:
- A я тебя сразу признал. Мы ж с тобой в ремеслухе учились. Фамилию
забыл, а фотокарточку запомнил. Ну, вспоминаешь?
Я кивнул, сделав собеседнику приятное. Младшой Херальдо залез в трактор
и достал еще одну бутылку.
- На завтра б оставил, - недовольно заметил небритый. - Все равно
вечером бухать.
- A-а, брось, экономист, - отмахнулся Херальдо.
Снова забулькало и потекло плавно.
Небритый заглянул в пустую жестянку, вздохнул:
- Закусить бы, бля.
- Закусим, - успокоил его татуированный, закуривая и откидываясь на
локоть. - Я сегодня мимо дома ихнего шел, через окно сморю, они пельмени
всей бригадой лепят. - С бурлящим звуком он подтянул содержимое из
носоглотки, придавил одну ноздрю большим пальцем и запустил в черное небо
зеленую ракету. Ракета, перечеркнув его, прилипла к трактору.
- Сынок приехал, че ж ты хошь! - сказал Херальдо. - Барахла привез
- контейнер.
- У него ж братан там, - сказал татуированный. - Нафаршировал
родственничка по самые помидоры.
- Пристроился, с-сука, - позавидовал Херальдо.
Между тем стемнело. Над траншеей моталось облако мошкары. Тянуло
промозглым холодком с родным сердцу запахом подвальной гнильцы, проедающей
старый камень жилья плесени. За дощатым забором с зудом зажглась зеленая
надпись: "Гас роном". Татуированый аккуратно собрал газету и положил ее
через плечо в вечернюю мглу. Стали собираться. Пошумев у крана, натянули
рубахи, спенжаки. Закурив, двинули.
За квартал до дома, где намечалось застолье, пошли редкими групками и
плотными рядами приглашенные: мужики в светлых сорочках с растегнутыми
по-летнему воротами, жены ихние в красных платьях с оборками, дети в белых
рубашечках и черных шортиках с цветами в худых руках. У серой пятиэтажки с
залитым праздничным светом первым этажом и открытыми окнами, в которых
звенела посуда, уже переминались неловко мужики, игривыми приветствиями
направляли гостей по адресу.
Это был мой дом. Брошенный, никчемный, уже надвигался на меня
устрашающим своей серостью штампом призрака прошлого. С екнувшим сердцем
вошли.
Посреди комнаты был стол под белой льняной скатертью. Между
полновесными стволами запотевших бутылок дымили пельмени. В конце стола, за
облаками сидел

ПОСЛЕДНЯЯ ГЛAВA

неизменный Aнтосик в моем черном бархатном пиджаке (купленном к тому
роковому дню, когда я пошел на встречу со своим будущим начальником), и
рассказывал стоящим над ним мужикам со стаканами в руках:
- Что говорить. Житуха там - нехреноповатая. Жрачки в магазинах -
хоть жопой ешь. Водяры - семьдесят четыре сорта. Вот такую вот "Столичную",
- он поднимал свою рюмку, - там самый последний негр не пьет.
- A джинсы-то там почем? - спрашивал делового вида мужик в спортивном