"Вадим Ярмолинец. Кровесмешение" - читать интересную книгу автора

ребенок? Тогда Александр Мойсеевич предложил просто выйти подышать свежим
воздухом на бульвар.
Купив три порции "Ленинградского" на палочках в шоколаде по 28 копеек,
они молча лизали его под темными каштанами. Перед ними горели, как
новогодние елки, стоящие у причалов и на рейде суда. Из порта неслись
тяжелые вздохи паровозов и другие звуки - будто тащили по земле огромные
железные листы. Потянут и бросят. Выпустят пар, снова потянут и бросят. Мимо
методично прогуливались мужчины и женщины во всем светлом.
На обратном пути Ольга Николаевна, увидев пятно от мороженого на белой
рубашке Ленчика, напустилась на него очень зло, как она умела в отдельных
случаях, с обобщениями, типа вечно вы все обосрете и вечно я за вами должна
подтирать.
Когда они поднялись по темной железной лестнице черного хода и вошли в
кухню, капитан второго ранга наливал из-под крана воду в чайник, а трое
мужиков в шикарных кремовых рубашках с карманами на груди, до краев заполнив
кухню, дымили, как паровые котлы.
- А вот и жидок с выводком! - как бы ни к кому не обращаясь, заметил
вполголоса, но вполне слышно, Кобзев.
Александр Мойсеевич замер на полсекунды и, когда они истекли, прошел в
комнату. За ним Ольга Николаевна со вспыхнувшим лицом. Один из мужиков,
сидевший у их стола и, может, не расслышавший реплики, прихватил Ленчика за
руку, привлек к себе и, обдав сладким и горячим винным духом, спросил:
- Ты чей будешь, очкастик? Как звать-то?
Рожа у него была красная и веселая.
- Леня.
- Моряком хочешь стать, Леня? - спросил мужик, жарко дыша сладким
алкогольным духом.
- Магаком, - вставил капитан второго ранга, кося лукавыми глазами. -
Израильского торгового флота.
Кто-то хохотнул, но смолк. На кухне снова появилась Ольга Николаевна,
твердым, как сталь, голосом сказав сыну: "А ну, марш в комнату!" В комнате
отец договаривал: "...по роже, да не хотелось ему праздник портить".
Открытие нового слова - с разверзшимся за ним смыслом и его прямой
причастностью к этому смыслу - было не менее волнующим, чем совсем недавно
пережитые открытия анатомического и физиологического свойства. Всего за
несколько недель он узнал из разных источников такие слова как: клитор,
девственная плева, гандон, жид (с производным - жидок), выблядок, суржик,
сучка, хозер и хозерына. Часть этих слов относилась непосредственно к нему.
Впечатление было такое, что после того праздничного застолья, которое
завершилось часа в три ночи страшными звуками, которые подводник издавал
через кухонное окно, он уже только опохмелялся, так ни разу и не протрезвев.
Потом, помимо упомянутой с межнациональными отношениями, возникла новая
проблема. Выяснилось, например, что военный моряк, мочась, не попадает в
унитаз, но и попав, не пользуется сливным устройством. Может быть, он спьяну
забывал, а может, делал это из чувства той же национальной нетерпимости,
которое не оставляло его, сколько бы он ни пил. Возвращаясь с работы,
Валентина исправно все убирала, но работала она до восьми вечера, и потому
Кишиневские пользоваться туалетом до прихода Валентины не могли. Иногда они
не могли и позже, если, например, Валентина, которая тихо метила в старшие
продавцы, а то и в завмаги, оставалась на политчас или профсобрание.