"Лев Иванович Яшин. Записки вратаря " - читать интересную книгу автора

мира 1962 года и, значит, самым пристрастным и внимательным зрителем того
матча с чилийцами, который принес мне столько горя. Наверное, не стал бы он
включать в свою сборную вратаря - благо, выбор практически безграничен, -
который проиграл матч в Арике его же, Риеры, команде и вообще виновен в
поражении сборной СССР на чемпионате мира. Уже позже, из газет, я узнал, что
именно моя игра с чилийцами в Арике и заставила Риеру остановиться на моей
кандидатуре. Он, оказывается, сказал по поводу того матча: "Яшин играл
безупречно, и два мяча, что он пропустил, не взял бы никакой другой
вратарь".
Но тогда, собираясь на "матч века", я еще не знал, что думает Риера. Да
и не так уж было это для меня важно. Я издавна придерживаюсь принципа: нет и
не может быть у спортсмена более сурового судьи, чем он сам.

"Мaтч века"

Из Москвы в Лондон мы прилетели втроем - председатель нашей футбольной
федерации и вице-президент ФИФА Валентин Александрович Гранаткин, тренер
сборной Константин Иванович Бесков и я. Нас отвезли в небольшую и не новую,
но очень уютную гостиницу напротив Гайд-парка, показали мне мою комнату и
сказали, когда спускаться к обеду. В обеденном зале ко мне подошел тренер
сборной ФИФА Фернандо Риера, представился, указал место за одним из столиков
и назвал имена тех, с кем мне предстоит в Лондоне вместе обедать, завтракать
и ужинать:
- Копа, Шнеллингер, Эйсебио, Джалма Сантос...
Всех я видел не впервые, против кое-кого приходилось прежде играть, с
Копа был даже хорошо знаком, однако попасть в компанию сразу четырех таких
звезд - это могло смутить. Я бы, наверное, и смутился, да не успел. Меня
сразу втянули в общий шутливый разговор, прерываемый смехом, перескакивающий
с одного на другое. Языковой барьер был преодолен моментально. Копа и
Шнеллингер, которых футбольная судьба заносила в клубы разных стран,
объяснялись на нескольких языках. К тому же Копа, в ком течет польская
кровь, прилично говорил по-польски и сносно - по-русски. Он служил за нашим
столом переводчиком. Но и без перевода мы довольно легко понимали друг
друга. Стоило кому-то обратиться к тебе, назвав какое-то имя, город или
дату, как все остальное становилось ясно и так.
Разговоры, однако, вскоре смолкли. Мы принялись за работу. Оказывается,
все привезли из дому по сотне открыток, и на каждой должны были стоять
автографы всех игроков сборной ФИФА. Пришлось нам долго трудиться, не
разгибая спины, прежде чем полный комплект сувениров был готов. Когда я на
миг отрывался от дела, чтобы дать отдых затекшей руке, Шнеллингер меня
поторапливал:
- Яшин, арбайтен, арбайтен!
Перед обедом Риера предупредил меня:
- Меню и время еды вы можете выбирать себе сами. Ешьте тогда, когда
привыкли, то, что привыкли, и в тех количествах, к каким привыкли.
Мне было любопытно узнать, каков режим питания великих футбольного мира
сего, и я внимательно следил за соседями по своему и остальным столикам.
Копа, Хенто, Шнеллингер к обеду неизменно заказывали вино. Однажды
Риера, видно, прочтя в моем взгляде удивление, сказал:
- Не удивляйтесь. Люди, долго прожившие, а тем более родившиеся и