"Зое Дженни. Комната из цветочной пыльцы " - читать интересную книгу автора

петь в нее как в микрофон, причем таким фальшивым и визгливым голосом, что
я, устроившись в кресле, откровенно смеюсь над его пением; это, впрочем, не
мешает ему петь все громче и визгливее. Я отправляюсь на кухню взять
что-нибудь попить. Из раковины выпирают горы грязной посуды; остатки еды в
сковородке до неузнаваемости заросли белым пухом плесени. Решетка вытяжки
покрыта желтым жиром. Должно быть, раньше Лучано здесь много готовил, но
сейчас тут одна грязь.
Все говорит о переезде. На полу среди пустых пакетов и огрызков лежит
визитная карточка; я поднимаю ее - на ней вычурным шрифтом написано имя
Лучано и название ресторана. В поисках чистого стакана между гор посуды я
обнаруживаю горшок с азалией: земля высохла, листья опали. Подставляю горшок
под струю воды и жду, когда земля полностью пропитается влагой. Вернувшись в
комнату, я вижу, что Лучано уже лежит под одеялом с закрытыми глазами,
одежда кучей брошена возле матраса. Из опрокинутой пивной бутылки сочится
струйка жидкости; рядом полумесяцем покоится на ковре его бледная рука.
Ступеньки лестницы громко скрипят. Я чувствую себя преступницей и иду вниз
на цыпочках. Ночью страшно спускаться по лестнице, проходить мимо дверей, за
которыми спят чужие люди. Я представляю себе огромные кровати, на которых
они лежат, тесно прижавшись друг другу. Спящие тела - теплые, вздымающиеся
от дыхания холмы, - разбуженные моими шагами, уже начинают тихонько
сотрясаться. За одной дверью слышится ругательство. Наконец-то оказавшись на
улице, я иду по спящей деревне, постукивая каблуками. Раздраженная этим
стуком, я снимаю туфли. Воздух уже приятно остыл, но от земли моим ступням
передается тепло, и я представляю себе, что земля, по которой я сейчас
иду, - какое-нибудь живое существо, например кит, и, словно успокоенная этой
мыслью, иду вдоль стены и смотрю вниз, в долину. За спиной ночи притаилась
гора, и даже город погас, лишь редкие огоньки еще светятся, упрямо
перемигиваясь и будто во сне.

Когда спишь - темно. Через щели жалюзи пробиваются лучи солнца.
Проснувшись в клейком поту, пытаюсь найти прохладный кусочек одеяла, который
может подарить еще несколько минут сна. Разморенная солнцем, до костей
пропитавшись вялостью, я надеюсь еще на какие-то крохи сна, но он, как
видно, успел сбежать, раз и навсегда. Из кухни пахнет моющим средством. Люси
наводила порядок. Посуда аккуратно расставлена по полкам. Старая плита и
раковина сверкают чистотой. На кухонном столе записка: "Выходные проведу у
Вито. Целую, Люси". Я ставлю на плиту чайник и сажусь к столу. В голове
раздается слабый крик, сопровождаемый эхом сдавленного смеха. Я вижу, как в
воду летит мешок с барахтающейся в нем кошкой. Дом, в котором я нахожусь,
уже не дом. Мои руки неподвижно лежат на деревянном столе, словно
приколоченные к нему гвоздями. Охваченная внезапным страхом смерти, я
выключаю плиту и выскакиваю из дома. Дорога в город змейкой сползает по
холму. Вместе со мной в автобусе едут две пожилые женщины, оживленно
беседующие с водителем. Я стараюсь отдышаться, в то же время наблюдая за
шофером, за тем, как во время беседы он поворачивает назад голову. Его руки
изредка отпускают руль, когда, отчаянно жестикулируя, он пытается что-нибудь
пояснить. Автобус несется в город по все расширяющейся дороге. Мы
останавливаемся между вокзалом и торговым центром. Огромный мраморный
комплекс. Помню, когда год назад я приехала сюда и на ватных от долгого,
утомительного сидения ногах сошла с поезда - клубок из страха и радости от