"Зое Дженни. Комната из цветочной пыльцы " - читать интересную книгу автора

пролежала после того, как умер Алоис. Утром после похорон из окна столовой я
видела, как к дому подъехал мусорный фургон и как Люси и еще несколько
мужчин бросили в контейнер все вещи Алоиса. Картины, которые туда не
помещались, один из мужчин разрубил топором на мелкие кусочки. Как только
уехала машина, Люси ушла. Поздно вечером она вернулась с целой корзиной
свежих цветочных головок. Несколько дней подряд она собирала пыльцу и за все
это время не ответила мне ни на один вопрос, не произнесла ни единого слова.
Когда пол в опустевшем ателье Алоиса покрылся цветочной пыльцой, она
заперлась там. В тяжелую железную дверь, ведущую в ателье, Алоис встроил
маленькое окошко, чтобы Люси могла видеть, чем он занимается - рисует или
лежит в гамаке, подвешенном между столбами. Если лежит, то ей позволялось
войти. Через это маленькое круглое окошко из плексигласа я снова и снова
звала Люси. Поначалу я махала ей обеими руками, но от этого скоро пришлось
отказаться, потому что она никогда не поворачивала голову к окошку. Я
пыталась выманить ее из ателье всеми возможными предложениями. Сначала это
были небольшие прогулки, потом длительные поездки в другие страны. Потом я
стала развивать планы кругосветного путешествия. Я начертила на бумаге
маршрут и прикрепила его к окошку, чтобы она могла его увидеть и обдумать
это предложение. На следующий день я крикнула ей: "Ну что, мы едем?"
Она не шевелилась. Я надавила на дверь; дверь не поддалась, даже когда
я с ругательствами, разбежавшись, навалилась на нее. Комочек моей мамы, на
который я смотрела через небольшое окно, лежал и молчал. Единственным
признаком жизни было едва заметное неровное колебание тела при дыхании. Я
просила ее подать хотя бы знак, что она меня слышит, но она не двигалась.
Под конец я уже стальным голосом угрожала, что вызову врачей из
психиатрической клиники и после того, как ее увезут, подожгу дом. Она лежала
молча, без движения, зарыв лицо в простыню. В порыве злости я выбежала в
сад, схватила лопату, прислоненную к стене, и на мелкие кусочки расколотила
окна подвала. Звон бьющегося стекла на долгие секунды повис в воздухе.
Только когда были разбиты все пять окон, я отбросила лопату и спрыгнула в
подвал. Люси тем временем приподнялась, но я даже не взглянула на нее, а
направилась прямо к двери, чтобы открыть ее изнутри. Маленькими шажками Люси
пошла за мной на кухню. Там она стала плакать. Вся энергия выплеснулась из
меня, мне казалось, будто мое тело состоит не из костей и мышц, а из мягкой,
податливой массы. Люси сидела за столом и плакала, а я ожесточенно, с дрожью
в коленях резала на ужин хлеб.
Автобус проносится вверх по холму в деревню. Конечная станция, но
старики не встают, и, проходя мимо них, я вижу, что они заснули,
притулившись друг к другу. Раньше я думала, что если кто-то покидает дом, то
в нем появляется пустота. Но после смерти Алоиса пустоты не ощущается;
исчезли только его картины, висевшие на стенах, не стало его вещей, нет
библиотеки. Люси накупила ваз, коробок и корзин, заставила ими пустые углы.
В моей комнате ничего не изменилось. На столе книги, которые я привезла, но
до сих пор не прочитала. Рядом с книгами лежат открытки, на которые я уже
наклеила марки, но потом так и не придумала, кому бы их послать.
Раз в месяц я получаю письмо от отца. Его письма всегда приходят в
продолговатом конверте и никогда не бывают больше одной страницы. Вообще-то,
мне следовало бы вскрывать конверт ножом для писем, медленно и спокойно. Но
я с ходу разрываю конверт, читаю, поднимаясь к себе по лестнице, и успеваю
прочесть письмо до конца, еще не дойдя до своей комнаты. Отец всегда