"Джером К.Джером. Сюрприз мистера Милбери" - читать интересную книгу автора

рост - до одного дюйма. Отец одного был высокий блондин, а другого -
низенький брюнет, но низенький брюнет был женат на высокой блондинке, а
высокий блондин - на низенькой брюнетке. Целую неделю они кричали и
спорили и по десять раз в день обменивались ребятами. Каждая была уверена,
что она мать того ребенка, который в данную минуту был весел, но стоило
ему запищать, и она убеждалась, что ребенок не ее. Они решили положиться
на инстинкт детей, но когда малыши не были голодны, им, кажется, было
наплевать на всех, а когда им хотелось есть, каждый тянулся к той женщине,
которая держала другого. В конце концов родители решили предоставить все
времени. С тех пор прошло уже три года, и, может быть, теперь у ребятишек
появится какое-нибудь сходство с родителями, которое и решит дело. Так
вот, я и говорю: детей до трех месяцев нельзя отличить друг от друга, и
как бы меня ни уверяли, что это возможно, я буду стоять на своем.
Он замолчал и, казалось, весь ушел в созерцание отдаленного
Маттергорна, облаченного в розовый закат. Генри не был лишен поэтической
жилки, нередкой у поваров и официантов. Я склонен думать, что постоянное
пребывание в атмосфере горячих кушаний способствует развитию
чувствительных струнок. Одним из самых сентиментальных людей, каких я
только знал, был владелец закусочной на углу Фаррингдон-род. Ранним утром
он мог еще оставаться проницательным и деловитым, но когда он, с ножом и
вилкой в руках, витал над смешанными парами булькающих сосисок и шипящего
горохового пудинга, всякий жалкий бродяга, сумевший выдумать какую-нибудь
нелепую побасенку о своих горестях, мог обвести его вокруг пальца.
- Но самая удивительная из всех историй с младенцами, какие я помню, -
после паузы продолжал Генри, по-прежнему не сводя глаз с далеких, покрытых
снегом, горных вершин, - случилась со мной в Уорвике в год юбилея. Я
никогда этого не забуду.
- Это вполне приличная история? - спросил я. - Можно мне ее слушать?
Подумав немного, Генри решил, что в ней нет ничего непристойного, и
рассказал мне следующее.


"Приехал он омнибусом, который подают к поезду в четыре пятьдесят две.
У него был чемоданчик и какая-то корзина. Мне показалось, что это корзинка
для белья. Он не позволил слуге даже притронуться к корзине и сам потащил
ее в свой номер. Он нес ее за ручки, держа прямо перед собой, и спотыкался
чуть ли не на каждой ступеньке. На повороте лестницы он поскользнулся и
сильно стукнулся головой о перила, но не выпустил корзины, а только
выругался и продолжал путь. Я видел, что он взволнован и нервничает, но,
работая в гостинице, привыкаешь к нервным и взволнованным людям. Когда
человек за кем-нибудь гонится или от кого-нибудь удирает, он по дороге
останавливается в гостинице. А если по его внешности видно, что он
заплатит по счету, нам больше ни до чего дела нет. Но этот человек
заинтересовал меня: он был удивительно молодым и простодушным. Да и
гостиница казалась мне скучнейшей дырой после того, к чему я привык, а
когда вы три месяца никого не обслуживали, кроме какого-нибудь
коммерсанта, для которого сезон оказался на редкость неудачным, или
супругов, одержимых манией разъезжать повсюду с путеводителем, вам
становится так тоскливо, что вы рады всякому событию, самому
незначительному, лишь бы оно нарушило однообразие.