"Борис Степанович Житков. Метель (детск.)" - читать интересную книгу автора

глаз не видать. Весь в платках, в башлыке, чужая шуба до полу, еле идет,
путается и дороги не видит. Учительша его за руку тянет. А ему тринадцатый
год. Летом мы с ним играли, подрались; я ему, помню, накостылял. Ему стыдно,
что его такой тютей укутали, разгребает башлык варежкой, а я нарочно ему
ноги в сено заправляю, прикрываю армяком.
- Так теплее будет.
Вскочил на облучок, ноги в сторону, обернулся:
- Трогать прикажете? - И зазвенел по дороге. Скрипят полозья - тугой
снег, морозный.
Пять верст до Ульяновки мигом мы доехали. Марья Петровна Митьке все
говорила:
- Да не болтай ты - надует, простудишься!
А я на кобыл покрикиваю.
В Ульяновке они у тамошней учительши гостили. А я к дядьке пошел.
Еще солнце не зашло, присылает за мной - едем.
Ульяновка, надо сказать, вся в ложбине. А кругом степь; на сто верст
одни поля.
Дядька глянул в дверь и говорит:
- Вон, гляди, воронье под кручу попряталось, вон черное на самом снегу
умостилось - гляди, кабы в степи-то не задуло. Уж ехать - так валяй вовсю,
авось проскочишь.
- Ладно, - говорю, - пять верст. Счастливо! - И отмахнул шапкой.
Пока запрягал, пока учительша Митьку кутала, смотрю - сереть стало.
Только я тронул, а дядька навстречу идет, полушубок в опашку.
- Не ехать бы, - говорит, - на ночь-то! Остались бы до утра.
А я стал кричать нарочно, чтобы учительша не услыхала, что дядька
говорит:
- Хорошо, я матке поклонюсь. Ладно! Спасибо!
И стегнул лошадей, чтобы скорее от него подальше.
Выбрались мы из низинки. Вот она, ровная степь, и дует поземка, по
грудь лошадям метет снег. И на минуту подумалось мне: "Ай вернуться?" И
сейчас как толкнул кто: мужик бы не струсил; вот оно, скажут, с
мальчишкой-то ездить - завез, и ночуй. Пять верст всего. Я подхлестнул
лошадей и крикнул весело:
- А ну, не спи! Шевелися!
Слушаю, как лошади топочут: дробно бьют, - не замело, значит, дороги. А
уж глазом не видать, где дорога: метет низом, да и небо замутилось.
Подхлестнул я лихо, а у самого в груди екнуло: не было б греха.
А тут Марья Петровна сзади говорит из платка:
- Может быть, вернемся, Колька? Ты смотри!
- Чего, - говорю, - там смотреть, пять верст всего. Вы сидите и не
тревожьтесь. - И оправил ей армяк на коленях.
Тут как раз от Ульяновки в версте выселки, пять домов на дороге. И вот
я туда, а тут сугроб. Намело горой. Я хотел свернуть, вижу - поздно.
Ворочать буду - дышло сломаю. И я погнал напролом. Сам соскочил, по
пояс в снегу, ухаю на лошадей грубым голосом. Они станут, отдышатся и опять
рвут вперед.
Летит снег; как в реке, барахтаются мои кобылки. Собака затявкала на
мой крик. Баба выглянула - кацавейка на голове. Постояла - и в избу.
Гляжу: мужики идут не торопясь по снегу. Досадно мне стало. Выходит,