"Борис Степанович Житков. История корабля (детск.)" - читать интересную книгу автора

упер был пальцем в мачту и стал бы корабль наклонять. Моряки говорят:
"Кренить". Сначала великану было бы легко кренить корабль. Но чем больше бы
он кренил корабль, тем сильнее старался бы корабль выпрямиться. И мачта
сильней давила бы великану на палец. И вот когда мачта стоит так, как
часовая стрелка, когда на часах половина второго, великан вдруг почувствует,
что сопротивление корабля начинает слабнуть. Мачта слабей стала давить на
палец, великану стало легче кренить корабль, и вдруг, когда мачта еще не
дошла до воды, корабль сразу упал на бок. А вот он уже вверх килем!
Если бы великан мог точно сказать, с силой скольких тонн он давил на
мачту в начале, в середине, в конце крена, мог бы точно сказать, как
возрастало и как падало потом сопротивление корабля, тогда бы мы могли
записать, до какого крена возрастает это сопротивление корабля - его
остойчивость, и как потом она падает.
Сто лет тому назад жил в Англии знаменитый корабельный инженер Джон
Рид. Он для каждого корабля делал чертеж, где видно было, как растет и
падает остойчивость при крене.
На его чертежах показано, с какой силой корабль сопротивляется крену.
Вот когда его положат на пятьдесят градусов, это значит - он с наибольшей
силой старается выпрямиться и встать ровно. Но в шестьдесят градусов уже нет
никакой силы у корабля сопротивляться крену. Это значит, что если довести
его до этого наклона, то он без сопротивления опрокинется, ляжет мачтами на
воду или вовсе перевернется. Эта линия начерчена для каждого корабля, ее
знает всякий капитан, она называется диаграмма Рида.
И на том броненосце, где я был с дядькой, конечно, была у командира
диаграмма Рида. И он знал, при каком наклоне его броненосец уже не будет
сопротивляться крену, не будет больше стараться выровняться, а опрокинется
как сраженный насмерть.
Конечно, командир знал, что ни при какой волне его не покренит так
здесь, в Черном море. И командир был спокоен, хоть огромные тяжести были
нагружены вверху корабля.
Но какой же корабль устойчивее: узкий и острый с тяжестью на самой
глубине или широкий как лоханка? Узкий и острый с тяжестью внизу, ведь он
как доска, которой на ребро надели свинцовую шину да так и пустили плавать.
Доска, конечно, наполовину загрузнет и будет торчать из воды как забор. Вы
ее никогда не перевернете, она будет вставать как ванька-встанька. Но и
болтаться же она будет тоже как ванька-встанька от малейшего толчка. От
ничтожной причины ее будет раскачивать сбоку набок, и хоть такое судно
никогда не перевернется, но и остойчивости в нем мало.
То ли дело - ящик: широкий, с высокими бортами. Да, его не так-то легко
накренить. Если начнешь пихать один борт в воду, будешь стараться его
притопить, какое он окажет сопротивление! Как будет стараться он вылезть из
воды и стать ровно, как стоял прежде. Вот в том, что широко расставленные
высокобортные края ящика не хотят идти под воду, - в этом и вся сила
остойчивости широкого высокобортного судна. Это не доска, которую одним
щелчком можно раскачать, и она будет качаться, как маятник. Нет, как только
вы пустите ящик, он сейчас же выпрямится. И разве разок-другой покачнется и
сейчас же станет на воде прочно, будто он стоит на земле.
Ящику вовсе не требуется свинцовый груз под водой. Он и без всякого
груза крепко стоит на воде. На таком ящике можно посредине нагородить целую
башню со всякими тяжестями, и от этого широкому ящику горя мало, лишь бы не