"Мор Йокаи. Похождения авантюриста Гуго фон Хабенихта " - читать интересную книгу автора

сразу убьет. Зачем тебе жена? Начнешь думать про дом, про семью. Не будь
дураком никчемным, поразмысли. Забудь Маду, и я поставлю тебя своим
помощником.
- Но я только о ней мечтаю. Прямо говорю. Только дурак никчемный от
своих слов открещивается.
- Эх, Баран, не знаешь, чего требуешь. Не ты первый попадаешь в эту
ловушку, много мы видели таких "никчемных". Парню, который воркует да
вздыхает, не место среду нас. Можешь забрать Маду, но придется тебе нас
покинуть.
- Уж попытаюсь как-нибудь пережить такое горе.
Захохотал Медведь:
- Понимаю. Не много ты по нас слез прольешь, коли мы тебя с Мадой
отпустим на все четыре стороны. Так-то оно так. Но если кого мы заклеймили
"никчемным", того отпускаем очень хитрым способом. Не вспоминаешь ли
молодца, которого мы втиснули в расселину, когда ты впервые здесь появился?
Он был тоже "никчемным". Каждого, кто влюбляется, охает да стонет, отпускаем
мы только через расселину. Неразлучной парочке выдаем свечу, котомку с
хлебом и вином. Они уходят в каменную трещину, идут, покуда можно идти, и
живут, пока хватает хлеба с вином, и видят, пока свеча горит. Даже
целоваться-миловаться могут. Многие прошли этим путем. Думаю, ты в каждом
углу скелет найдешь, а то и два скелета, сплетенных в объятьях. Ну как?
Выбирай.
Ничего не скажешь, радости мало среди скелетов свадьбу праздновать! Но
когда я увидел устремленные на меня несравненные глаза Мады, забыл про
свадебных гостей с того света и сказал: ну и ладно, лишь бы Мада стала моей,
а свадьба пусть хоть в адской бездне играется.
И объявили мы бестрепетно, что любим друг друга и не страшимся трещины
в скале. И велел Медведь позвать попа.
Бородач, знакомый мне по прошлой церемонии, на сей раз явился в еще
более роскошном убранстве (взятом, надо полагать, из новых трофеев моего
сиятельного тестя) и свершил весьма странный брачный обряд, пробормотав
несколько малопонятных фраз, напоминающих цыганские заклинания.
Набросили нам на плечи драгоценные меха, надели на головы золотые
колпаки, дали котомку с едой и кувшин, а затем подвели к той самой
расселине, куда за несколько месяцев до этого впихнули трусливого бедолагу,
коего сочли недостойным находиться в обществе. Откатили каменную глыбу,
потом все пожали нам руки, а растроганный Медведь даже обнял и поцеловал
дочь на прощанье. Выдали мне и Маде по свече, подвели к расселине и...
задвинули за нами камень. Громкие голоса из пещеры доносились как слабый
неясный шум, словно раковину к уху поднесешь.
Мада сделала мне знак не робеть, следовать за нею. Тесный проход в
скале изгибался, нигде не расширяясь, и мы шли друг за другом, пока на пути
нам не встретился грот размером с крестьянскую каморку.
Мада сказала, что нет смысла сегодня идти дальше - здесь хорошее место
для ночлега.
- Ночь-то мы здесь проведем, - рассудил я. - Стоит только свечи
погасить. А когда настанет завтра? Здесь не забрезжит заря, петух не
прокричит. Кто воскликнет: вставайте, настало прекрасное солнечное утро!
- Ах, Баран, - упрекнула меня Мада. - Или ты пожалел, что ночь,
проведенная в моих объятьях, никогда не кончится?