"Джеймс Джонс. Отныне и вовек (об американской армии) [H]" - читать интересную книгу автора

* КНИГА ПЕРВАЯ. ПЕРЕВОД *


1

Когда вещи были сложены, он распрямился и, отряхивая руки, вышел на
галерею четвертого этажа - аккуратный, подтянутый, на первый взгляд
щупловатый парень в еще хранящей утреннюю свежесть летней форме хаки.
Он облокотился о перила и замер, глядя сквозь проволочную сетку на
знакомую картину: распростершийся внизу казарменный двор замыкали в
квадрат четырехэтажные бетонные корпуса с темными ярусами галерей. Ему
было немного стыдно своей привязанности к завидному местечку, с которым он
сегодня расставался.
Под натиском знойного гавайского солнца двор обессиленно задыхался, как
вымотанный боксер. Сквозь марево февральской жары и тонкую утреннюю дымку
горячей красноватой пыли неслось приглушенное многоголосье звуков: лязгали
по булыжнику стальные ободья, хлопали промасленные кожаные ремни, ритмично
шаркали покоробившиеся подошвы солдатских ботинок, хрипло выкрикивали
ругательства сержанты.
Когда-то, в какой-то миг, все это входит в твою плоть и кровь, думал
он. Ты - это каждый из множества звуков, которые ты слышишь. И отречься от
них нельзя, это все равно что отречься от того, ради чего живешь. И все же
ты отрекаешься, говорил он себе, ты отказываешься от места, отведенного
тебе в этом привычно звучащем мире.
На утрамбованном земляном плацу в центре двора солдаты пулеметной роты
вяло проделывали стандартный набор упражнений, заряжая и разряжая
пулеметы.
За спиной у него, в спальне отделения, большой комнате с высоким
потолком, все окутывал негромкий гул, сотканный из шумов, шорохов,
сопровождающих пробуждение людей, которые, встав с постели, в первые
минуты двигаются осторожно, словно заново привыкают к миру, забытому за
ночь. Он прислушивался к этому гулу, а еще слышал, как сзади приближаются
шаги, но не оборачивался; как все-таки здорово было служить здесь, в
команде горнистов, думал он: рано вставать не надо, спи себе сколько
хочешь, пока не разбудит шум со двора, где уже гоняют по плацу строевиков.
- А те две пары на тонкой подошве? Ты их уложил? - спросил он, когда
шаги приблизились вплотную. - Кстати, знаешь, они очень быстро
снашиваются.
- На койке они, - ответил голос за спиной. - Форма у тебя чистая,
ненадеванная, зачем все валить в одну кучу? Иголки с нитками, вешалки и
полевые ботинки я положил в другой вещмешок.
- Тогда вроде все. - Он выпрямился и вздохнул, не от избытка чувств, а
просто снимая напряжение. - Пошли поедим. У меня еще целый час в запасе.
- И все-таки ты делаешь большую глупость, - сказал тот, что стоял
сзади.
- Я это уже слышал. Две недели долбишь одно и то же. Тебе, Ред, не
понять.
- Может, и не понять. Меня не озаряет, как некоторых гениев. Зато я