"Бен Джонсон. Варфоломеевская ярмарка (Комедия в пяти актах)" - читать интересную книгу автора

Литлуит. Вот, вот! Так она меня и называет: дурак Джон! Обратите
внимание, джентльмены! Ну как же, моя прелестная, бархатная миссис Литлуит?
Дурак Джон? Да?
Куорлос (в сторону). Вернее было бы назвать тебя Джон сводник, судя по
твоему поведению! (Целует ее снова.)
Уинуайф. А ну-ка, будь осторожнее, хотя бы из почтения ко мне!
Куорлос. Ого! Каким ты вдруг стал почтенным! Боюсь, как бы это
семейство не обратило тебя в реформатскую веру. Не поддавайся! Я понимаю:
поскольку она в будущем может стать вашей падчерицей, ей придется просить у
вас благословения, когда ей захочется в Тотнеме * покушать сладенького!
Ладно! Я буду осторожнее, сэр! Но, ей-богу, ты бы хорошо сделал, если бы
перестал охотиться за вдовой. Ну можно ли волочиться за старой, почтенной,
кривоногой прелестницей? Стоит только в городе появиться какой-нибудь старой
протухшей требухе, как ты уж тут как тут: обнюхиваешь, облизываешься и
собираешься посвятить этому занятию всю жизнь. Ты штопаешь и вылизываешь
старую рваную рукавицу, как заправский житель зловонных трущоб, где продают
всякую дрянь, или, еще хуже, привязываешь себя заживо к трупу и всячески
чистишь его скребницей, стараясь к нему подольститься! Ей-богу, многие из
тех, за кем ты волочишься или волочился, настолько стары, что им уже
недоступны ни радости брачной жизни, ни более невинные удовольствия.
Почтеннейшие орудия размножения перестали служить им уже лет сорок тому
назад. Имея с ними дело, ты попадаешь в склеп, где тебе нужен факел и три
вязанки хворосту, и только тогда, пожалуй, ты заставишь их что-то
почувствовать и получишь в меру своих заслуг. Славное занятие для мужчины -
расходовать этаким образом свое жизненное пламя, распутничая со старухой,
чтобы выгребать себе богатство из-под груды золы! Да через какой-нибудь
месяц после того как ты женишься на одной из них, ты станешь похож на
больного желтухой или, хуже того, малярией, голосок у тебя будет, как у
сверчка, а походка паучья. Уж лучше выслушивать по пятнадцати неистовых и
оглушительных проповедей в неделю или поселиться в старом поломанном ящике,
да с голодухи курить солому вместо табака из сломанного чубука. Неужели ты
надеешься приучить свои уши и желудок к скучным застольным молитвам? Да
притом еще твой названный сыночек, который по возрасту годится тебе в отцы,
будет бубнить эти молитвы до тех пор, пока все кушанья на столе не простынут
окончательно. А каково будет, когда собравшиеся за столом добрые труженики и
усердные едоки поднимут шум по вопросу о предопределении,* который поставит
ваша почтенная супруга, время от времени перемежая спор стаканом вина или
изречением Нокса? * А как вам понравится сопровождаемое плевками в сторону
сатаны поучение и увещание жить в трезвости, рассчитанное часов на шесть,
поучение, лучшую часть которого составляют те места, где проповедник
покашливает и запинается? А каково вам будет слушать бормотание молитв над
железными сундуками, словно заклинание, отмыкающее замки? И все это вам
придется переносить в надежде получить две-три серебряные ложки да миску для
супа. Ведь большего она вам в завещании не откажет. Уж будьте уверены,
имение свое она оставит не вам. Все вдовы таковы.
Уинуайф. Увы, я теперь уже сбит со следа.
Куорлос. Как так?
Уинуайф. Оттеснен каким-то братцем из Бенбери, который явился сюда и,
по слухам, уже все там захватил в свои руки.
Куорлос. А как его зовут? Я, когда был в Оксфорде, знал немало этих