"Сьюзан Джонсон. Жених поневоле " - читать интересную книгу автора

мониста и стал яростно ласкать ей грудь, тут же затвердевшую от возбуждения.
Она извивалась под ним и, до крови закусив нижнюю губу, пыталась сдержать
крик восторга. Наконец он задрал ей юбку и вошел в ее сочащееся от желания
лоно. Князь искал хотя бы временного забвения, и с каждым мгновением оно
казалось все ближе и ближе. Движения его становились все быстрее, все
грубее; Таня стонала в голос, и князь даже не почувствовал, как она,
забившись в экстазе, расцарапала ему ногтями спину до крови.

***

Через несколько часов Николай внезапно проснулся. После многочисленных
военных кампаний на восточных границах, где каждый шорох мог оказаться
сигналом приближающейся опасности, сон у него был удивительно чутким. Он
приоткрыл глаза и сквозь ресницы оглядел комнату. Таня рылась в его одежде,
грудой сваленной на полу. "Деньги ищет", - равнодушно подумал он и снова
погрузился в сон. Князь Кузанов всегда бывал щедр к своим наложницам, дарил
им меха и драгоценности, да и денег не жалел. Он совсем не рассердился,
потому что отлично понимал, что цыганке Тане надо и о будущем думать: ее
жаркая красота недолговечна, а впереди - долгая жизнь.

***

К полудню головная боль улеглась, да и настроение улучшилось. Два
однополчанина, майор Чернов и капитан Ильин, позвали Николая на пикник.
Вместе с ними отправился его юный кузен Алексей. Они выбрали открытую
полянку посреди березовой рощи, где и улеглись погреться на ласковом
весеннем солнышке, подальше от крикливых цыганских девчонок, которым велели
скрыться на время с глаз и сидеть тихо, пока не позовут.
Ники в мягчайших сапогах и вышитой крестьянской косоворотке лежал на
молодой зеленой травке и сквозь полуприкрытые веки смотрел на солнышко. День
был как на заказ - теплый, ласковый. На деревьях пробивались первые
листочки, весело щебетали птицы.
Николай Михайлович Кузанов был мужчиной видным. В чертах его лица -
высоких скулах и точеном профиле - просматривалось нечто от предков по
материнской линии, выходцев с гор Кавказа. От отца-белоруса он унаследовал
исполинский рост и мерцающие золотом глаза, опушенные иссиня-черными
ресницами. Такие же огромные и бездонные глаза были на древних византийских
иконах. Они могли быть нежными и задумчивыми, а когда надо, во взгляде их
обладателя читалась недюжинная проницательность. Эти удивительные глаза и
чувственный рот, сейчас недовольно сжатый, смягчали суровый облик князя.
Ники потянулся, словно огромная дикая кошка, и снова замер. Шелест
берез, журчание ручейка и щебет птиц успокаивали, но, увы, только тело, а не
душу. Ники мучила тоска, которая в последнее время стала его вечной
спутницей, и избавиться от нее не удавалось никак. Уже много лет Ники вел
жизнь, полную забав и удовольствий, но давно известно, что ничто так не
приедается, как праздность...
Оперевшись на локоть, он приподнялся и окинул взглядом своих товарищей,
сидевших вокруг скатерти с остатками пикника. Лед в серебряном ведерке давно
растаял, полупустые бутылки поблескивали на солнце. Чернов с Ильиным играли
в кости, метая их на серебряный поднос, а Алексей увлеченно читал какой-то