"Тайна опаловой шкатулки" - читать интересную книгу автора (Ортис Хильберто Рендон)

ЧАСТЬ ПЯТАЯ Первый бой






Смеркалось. Облака окрасились в розовое и лиловое. На Турецкой горе пятнами лежали бесформенные тени, а между скалами поблескивали редкие бледные звезды. Дон Исхудалес, толкая искалеченную машину, через каждые десять шагов останавливался передохнуть и предавался горьким размышлениям.

Обидели, опять обидели! Малолетки, сопляки обошлись с ним, как с каким-то... каким-то... Нет слов. Никакого почтения к старшим! Вот с чего все начинается. И правильно их Совет приговорил. Ишь чего вздумали, разбойники: приказы нарушать. Сказано было: дружи поквартально, за границы не вылезай, — значит, так тому и быть. А они бунтовать. На все есть порядок, закон. Не нравится тебе что-нибудь — обратись в суд. На него самого, к примеру, уже сколько раз в суд подавали. Там разбирались как положено, назначали штрафы. И платил, платил аккуратно. Вот, скажем, когда дон Рыжундо на него заявил через два года после конкурса, что он, Исхудалес, робота украл, — отдал сердешного паразиту этому рыжему, словечка против не сказал. И ничего, через месяц вернул злодей робота. Не понравился: жаркое у него, видите ли, пригорает. С тех пор слуга и ревет белугой по любому случаю. А зато все по-хорошему и правила соблюдены. А как же? Он, Исхудалес, примерный гражданин, достойный, у него и бумага об этом имеется. Где он, документик-то? А, вот: «Уважаемый гражданин, изобретатель высшего класса», — черным по белому.

Ох и тяжела!.. И зачем только я ее изобрел? О-со-бенно-ес-ли-в-го-ру... Ай, спина!.. А дон Фадрике тоже хорош — хулиганов защищает. Смотри-ка, совесть ему моя не понравилась! А у меня с совестью все в порядке. Ни в чем не замешан. Вчера вот, когда Дорожный племянника моего любимого, Пера, на удочке, как форельку, через весь город тащил, — легко ли мне было? А я выдержал и долг свой исполнил: заперся в доме... Да что же ты артачишься, колымага несуразная? Э-э-эх!.. У нас все граждане честные, порядочные, по пещерам не бегают, на дорогах не... не... ох, круто!.. не разбойничают... все по домам... спят себе... проклятые... хоть бы кто появился... помог... Еще... чуть-чуть... о-о-о!

Машина покачнулась и поползла назад. Дон Исхудалес из последних сил уперся в нее руками, попятился, задохнулся и опрокинулся на спину. А любимое детище и гордость изобретателя грузно привалилось к нему и прижало к скале.

Тихо на Турецкой горе. Разве что камешек скатится или в кустах обломится сухая ветка. Дон Исхудалес смотрит на звезды и плачет. Вон их сколько — маленьких, как крупинки соли. Он и названий их не знает. Да и зачем они ему? Стекляшки, все одинаковые. Разве что одна, красная, отличается. Большая — с зернышко граната... Зашевелилась. Разве звезды шевелятся? Может быть, самолет? Не похоже. От красноватого огонька вдруг откололись еще два... три... четыре... Черкнули по небу, исчезли где-то внизу, и тут же синяя ночная тишина звучно лопнула, как воздушный шар. Через минуту край неба над городом стал багроветь. У дона Исхудалеса потемнело в глазах. Это взрыв, это... Он рванулся подтянул колени и, с хрипом выдыхая воздух, из последних сил оттолкнул от себя ногами машину. Как ему удалось выбраться, он и сам не понял. Туда, скорее! Он поднялся, пристанывая, и пошел, пошел, потом побежал на ватных ногах. С вершины холма город был как на ладони. Там, кажется в Восточном квартале, полыхал пожар. Сердце билось как сумасшедшее, так что отдавало в голову, и вместе с сердцем стучали его каблуки, и сердца и каблуки множества людей, бежавших, мчавшихся, летевших туда, где горело. Еле дыша, он добрался наконец до места. Здесь толпились люди, не понимающие, потрясенные. Дом пылал.

— Что-то взорвалось...

— В лаборатории, наверно...

Дон Исхудалес хотел что-то сказать, но толпа галдела, не было никакой возможности перекричать их. Несколько мужчин пытались потушить пожар, но огонь лишь разгорался.

Языки пламени взмывали до неба, грозя переброситься на другие здания. Из огня вырывались клубы дыма, добровольные пожарные задыхались и отступали.

Дон Исхудалес, хватаясь за грудь, прислонился к столбу. Среди суетящихся людей он увидел ту, которую когда-то... Когда-то он ее любил. Донья Уррака — первая в его жизни потеря. Он закрыл глаза, чтобы не видеть ее изменившееся от боли и ужаса лицо.

— Урганда, Урганда! — стонала женщина.

Жар доходил до него. Окна соседних домов отражали бьющееся пламя, голоса заглушались треском горящего дерева. Какие-то люди пытались силой увести донью Урраку.

— Доченька! — страшно закричала она, вырываясь. — Спасите мою девочку!

Дон Исхудалес выпрямился, рванул ворот душившей его рубашки и, ни на кого не глядя, пошел вперед. Бесполезно. Дом доньи Леоноры уже превратился в огромный факел. Чьи-то руки схватили его за плечи, отбросили в сторону.

— Я всегда говорил, что опыты доньи Леоноры весьма опасны.

— Какое несчастье! А девочка-то! Как она оказалась в этом доме? Ведь по указу...

А-а, по указу?! Опять указы, будь они прокляты и все мы вместе с ними! Загнали бедных детей, затравили, а теперь спрашиваем?.. Вот они, ваши указы, полюбуйтесь!.. Дон Исхудалес стоял, прижимаясь спиной к забору, и погибал от стыда за себя, за свою трусость, за всю свою жизнь. Прошло часа два, а он не двигался. Маленький, незаметный человек. Как пятно на заборе.

Толпа стала редеть. Пожарные, не дав огню перекинуться на соседние дома, удалились с сознанием выполненного долга. Один дон Исхудалес стоял на том же месте и, не отрываясь, смотрел на обугленные останки дома. Мимо него проскользнула какая-то тень. Донья Уррака брела но пожарищу. Что она искала? Хоть след, хоть какой-нибудь знак того, что ее девочка спаслась, не погибла.

Он подошел, взял ее за руку:

— Иди домой.

Женщина покачнулась, невидяще посмотрела на него и покорно побрела прочь.

Дон Исхудалес проводил ее взглядом. Куда теперь? Домой суп хлебать?.. Ну нет...

Он повернул направо. Не прошло и минуты, как за спиной он услыхал знакомые шаги. «Ох, не лезь ты ко мне хоть теперь!..» Он бы мог свернуть в сторону, в переулок, чтобы оторваться от этого надоедалы Рыжундо, но сейчас у него не было ни времени, ни желания играть в прятки. Внутри у него все бурлило. Пусть только сунется!..

Западный квартал. Дон Исхудалес пересек еще четыре улицы и остановился возле дома, на стенах которого были нарисованы сцены охоты. Рванул шнурок звонка и забарабанил в дверь кулаками:

— Открывай немедленно, не то я высажу дверь!

— Так-так, сейчас откроют и зададут тебе перцу, — протянул у него за спиной дон Рыжундо. Он был страшно заинтригован: уж не свихнулся ли бедняжка Исхудалес?

Дверь приоткрылась, и показалось бледное лицо Дорожного Лучника. При виде дона Исхудалеса он весь затрясся от ярости.

— Это ты собирался сломать дверь?! Сейчас узнаешь, как дуракам проламывают их пустые головы!

Он схватил дона Исхудалеса за воротник и, оторвав от земли, сильно тряхнул. Тщедушная фигурка повисла, едва не выпала из пиджака. Рыжундо даже стало не по себе.

— Ты бы его выслушал, прежде чем проламывать ему голову, — посоветовал он, сгорая от любопытства.

— Ну?!

— Я пришел за мальчиком, за Пером, — прохрипел дон Исхудалес.

— Что такое? По какому праву, ты, болван?!

— Ты ответишь... Ты за все ответишь... если с ним... что-нибудь случится... Я подам в суд... завтра... на всех!

— Ого! — От удивления Дорожный Лучник разжал руки, и дон Исхудалес мешком рухнул на ступеньки. — И на меня?

— И на меня? — повторил дон Рыжундо и повертел пальцем у виска.

— Девочка... — еле выговорил дон Исхудалес, чувствуя, как к горлу подкатывает комок. — Я подаю в суд на весь город за то, что с ней случилось... Всем вам... всем нам... место за решеткой!

— Это он об Урганде, — шепнул Дорожному Рыжундо. — Спятил от потрясения.

— А я-то тут при чем?! — взвизгнул тот. — Может, ты путаешь меня с братом?

— Нет.

Дорожный и Рыжундо потеряли дар речи.

— А если хотя бы волос упадет с головы Пера, — не унимался дон Исхудалес, — я добьюсь, чтобы тебя гильотинировали!

Представить себе, что в Городе Садов соорудят гильотину по просьбе дона Исхудалеса, было довольно забавно.

— Нда-а... Ты, я гляжу, совсем расшалился... Мальчишка твой мне не нужен. С ним одна морока. Посуду бьет, а стряпает так, что есть нельзя.

Да еще у него привычка вязать где попало узлы, один другого мудреней. Ботинки от него прячу...

— Да, в этом он мастер! Талант! Его узлы на Конкурсе головоломок...

— А-а, заткнись! Какого черта!.. Плевать мне на его таланты! Две ночи не сплю из-за этого шалопая: то песни горланит, то бродит как привидение, то мух по стенам бьет... Забирай племянничка и катись, чтоб я тебя не видел! Эй, Пер!.. Пер!.. Спит он, что ли?

Дорожный выругался и пошел в дальнюю комнату за Пером. Рванул на себя дверь и взревел, как раненый ягуар. Рыжундо и Исхудалес бросились за ним.

Зрелище было потрясающее. Гирлянды из занавесок, простыней, полотенец, брюк, рубашек и даже носовых платков хозяина, связанных между собой замысловатыми узлами и узелками, висели под потолком. На люстре болталась косичка из тетивы шести арбалетов. К ее концу была прицеплена та самая стрела, которой Лучник словил Пера, только теперь, вместо присоски, на ней красовалась кожаная перчатка, сложенная кукишем.





А Пер? Пер исчез.

— Ребята, вот он!

— Ага, замок!

— Где, где?

— Да вот же, впереди!

— Точно! А мне показалось, скалы... Ну и страшилище!

— Вонища-то, тьфу! Откуда это?

— От воды. Тухлая. Я же рассказывал, тут ров с крокодилами, чтоб нельзя было сбежать.

— И как тут только живут? Дышать нечем.

— Притерпелись. Так-то еще ничего. А вот когда я в эту водичку окунулся...

— Да тише вы!.. Ой, в какую-то грязь провалился...

— Идите сюда, на камни! Здесь посуше. Дон Фадрике, вам помочь?

— Не надо, Фламман, спасибо. Я еще не окончательная развалина...

— На месте этих крокодилов я бы тут давно вымер!

— Да что им, паразитам, сделается! Им чем гаже, тем лучше. Извините, дон Педро, вы, разумеется, составляете исключение.

— Много ты понимаешь! Крокодилы, может, получше некоторых людей, не такие ехидные. Вот завоюем замок, накачаю им чистой водички...

— Завоюй сначала!

— Тише! Растрещались. Все испортите. Давайте думать, как будем действовать.

— Атаковать! Берем приступом, и дело с концом! — Педро даже дрожал от нетерпения.

— «Атаковать»! — передразнил его дон Алифанфарон. — По водичке босиком!

— Да уж, раздухарился!

— Крокодильчики враз ощиплют этого петушка, — подхватил Мос.

— А зачем мы сюда пришли? Так и будем сидеть? — вступился за Педро Фламман.

— Эх, и Аккумулятор не успели...

— Вот что, дети мои, — вмешался дон Фадрике. — Мы здесь не для того, чтобы переругиваться и дурака валять. У кого-нибудь из вас есть конкретный план?

— У меня есть, — живо ответил Педро. — Опустим подъемный мост, перейдем по нему незаметно, без шума и атакуем!

— Гениально! — повалился на спину Мос-Скиталец.

Педро пожал плечами. Смейтесь-смейтесь, вы меня еще не знаете...

— Может быть, ты придумал способ перебраться на ту сторону и опустить мост? — строго спросил Почтенный.

— Да.

Смех прекратился. Все ждали объяснений. Но Педро молчал, и ребята разочарованно отвернулись. Да ну его, болтуна.

Тем временем Педро, присев на корточки и стараясь унять бешено стучащее сердце, стал расшнуровывать ботинки.

— Только не шумите, — попросил он сидевшего рядом Комарика. — Как бы не разбудить крокодилов!

— А они ночью не спят, — шепотом ответил тот.

Педро стянул с себя рубашку, раскрыл нож и тихо повторил:

— fie шумите. И пошел к воде.

Тут только все поняли.

— Ненормальный!

— Педро! — властно окликнул его дон Фадрике.

Фламман, оскальзываясь на камнях, бросился к воде. Поздно. Легкий всплеск, и Педро уже плывет. Видно только, как поблескивает его голая спина при каждом взмахе рук. Вот он на середине. Почти у берега. Еще немножко, еще...

Темная поверхность воды колыхнулась, и длинное тело, тяжело ударив по ней, пошло рассекать ее, набирая скорость. Все вздрогнули. Комарик всхлипнул и уткнулся носом в ладони.

Дон Фадрике, не в силах дышать, навел свои очки-бинокль на противоположный берег и тут же зажмурился. Вокруг Педро бурлила вода, и из нее показывалась блестящая чешуйчатая спина чудовища. Сделав над собой усилие, старик разлепил веки и... Педро выходил из воды живой и невредимый. И то ли в глазах учителя все мутилось от слез, то ли от волнения он не справился с очками, но ему показалось, что, выбираясь на берег, мальчик опирался ногами о голову крокодила.

— Уму непостижимо!..

Концентрация воли? Гипноз? Или у этого мальчика действительно, так сказать, родственники среди пресмыкающихся?.. Надо бы на досуге заняться этим изумительным феноменом...

Фламман, ликуя, потряс кулаками в воздухе. Мос, на радостях, звучно хлопнул Лисандро по спине...

Грохот цепей.

Мост!

Отлично! Отлично!

И тут в замке загорелись окна! Эх, не учли! Надежда на внезапность рухнула.

Мост медленно опускался. Дон Фадрике встал и сказал тоном, не терпящим возражений:

— Обстановка изменилась. Я иду на мирные переговоры. Ждите меня здесь. Фламман, я сказал — здесь.

Мальчишки тревожно смотрели вслед Почтенному. Может быть, он надеется на силу своего авторитета? Хочет сурово отчитать бывших учеников за дурное поведение?.. Этих бандитов?..

— Отважные воины! — медленно произнес Фламман. — Час настал!.. Давай, ребята, скорее!


Дракити Укарики метался по спальне. Как раз перед пробуждением его мучил пренеприятнейший кошмар: снилось, что крокодилы вертят ворот подъемного моста, собираясь к нему в гости на дружеский ужин. Он проснулся в холодном поту и, услыхав грохот, чуть не лишился чувств. Сунулся к окну — ничего не видно. Барнабас! Где эта безмозглая скотина?! Дракити забегал по комнате, сдирая с жирных пальцев перстни и рассовывая их по тайникам. Он бы с удовольствием и себя где-нибудь запер. За дверью послышались шаги. Грабят! Убивают! В спальню, пятясь, ввалился Невежа, вооруженный метлой, а за ним вошел суровый дон Фадрике.

— О-о, дорогой учитель! Чем обязан вашему визиту в столь ранний час? Рад, несказанно рад!

Почтенный метнул на него гневный взгляд, но сдержался и сухо ответил:

— Дракити Укарики, я пришел сюда, чтобы потребовать от вас немедленного освобождения детей.

— Детей? Каких детей? У меня нет детей, глубокоуважаемый дон Фадрике. Я, знаете ли, холост.

— Речь идет о детях, которых вы превратили в своих рабов, вопреки совести и закону!

Дракити огорченно развел руками:

— Что я слышу! Да еще от вас, почтеннейший дон Фадрике! Наветы, поверьте мне, наветы! Злобный наговор врагов...

— Перестаньте паясничать! Если вы сию минуту не выполните моего требования, я...

— Вы?.. — прищурился Дракити. — Вы, вероятно, поставите меня в угол?

Дон Фадрике задохнулся от такой наглости. С переговорами ничего не получалось, и теперь единственным его желанием было влепить негодяю хорошую затрещину, но в этот момент в окнах замелькали отблески огней. Дракити глянул и обмер: по мосту с диким топотом неслось несметное, как ему показалось, полчище воинственных краснокожих, вопящих, визжащих и размахивающих факелами и копьями. В минуту опасности Дракити становился необыкновенно покладистым, поэтому он решил немедленно сдаваться:

— Ах, детей? Ну конечно, как же я забыл?.. Это его дети, — кивнул он в сторону Барнабаса. — Барнабас, голубчик, где твои очаровательные малютки? Поверите ли, я от них просто без ума...

— Пятеро на чердаке, один в карцере! — отрапортовал Барнабас.

— Приведи, голубчик, да побыстрее. Ты видишь, наш уважаемый гость очень торопится.

Барнабас вытаращил свои бессмысленные гляделки, повертел головой, соображая, куда поставить метлу, потом сунул ее в руки гостю и пошел исполнять приказ. В дверях его едва не сбили с ног шестеро низкорослых, но очень свирепых дикаря. Они повисли на нем, как пиявки, и Барнабас капитулировал, даже не заметив, что при желании мог бы расшвырять их, как котят. У него отобрали ключи. Отперли чердак, где орали и топали маленькие узники. Потом чулан, служивший карцером. Оттуда пулей вылетел Дамиан и тут же набросился на Дракити, требуя назад опаловую шкатулку.

— У меня ее нет! — визжал тот. — Честное благородное слово!

— Где Аккумулятор?! — закричал дон Фадрике, хватая его за шиворот.

— Нету! Нету! Он у Небесного Лучника! На испытаниях. — И Дракити вдруг ухмыльнулся: — Да, да! Он полетел его испытывать. В городе.

— Негодяи! — И Дракити получил метлой по уху.

— Теперь пусть посидят в кладовке. Хлебцев «гав-гав» им надолго хватит.

— Они такие питательные! — крикнул на прощанье Дамиан и бросил ключ в помойное ведро.

Отважные воины племени Тысячи Молний, одержавшие первую победу над коварным врагом, вприпрыжку бежали по подъемному мосту, уводя с собой освобожденных рабов. Кроха-Щуплик ехал на плечах дона Алифанфарона, худенькими руками сжимая древко копья. Педро и Дамиан то молча обнимались, то толкались, то, схватившись за руки, догоняли остальных.

Почтенный шел сзади. Он порядком устал. Конечно, бессонная ночь, да и годы не те... Но дело даже не в этом. Самым страшным были последние слова, брошенные мерзавцем Дракити. Что произошло этой ночью в городе?..

— Смотрите, смотрите!

Мальчишки, задрав головы, глядели в небо, где на фоне густых облаков разгорался какой-то свет.

«Это он, — подумал дон Фадрике и остановился. — Вот мы и встретились».

Старый учитель стоял на середине моста и ждал.

— Дон Фадри-и-ке, берегитесь! — долетел до него тонкий голосок. Из лабиринта, спотыкаясь, к берегу бежала Урганда-Незабудка, а за ней — донья Леонора и Руй.

— Драк-драк-драк драк! — скороговоркой выкрикивала ворона, кружась над мостом.

Небесный Лучник шел на снижение.

Учитель не трогался с места. «Стар я от бандитов бегать...»

Небесный на секунду повис в воздухе, спикировал прямо на дона Фадрике, описал дугу и сбил с головы учителя шляпу. Почтенный невольно пригнулся, но тут же поднял голову и выпрямился.

«Ах так?! Не убегаешь? Презираешь меня, значит?..»

Лучник набрал высоту и... В полуметре от моста в воду ударила шаровая молния. В воздух рванул водяной столб. Ворона, кувыркаясь, отлетела к берегу и шлепнулась в ручей. Мост качнуло, и дон Фадрике плашмя упал в воду...


Дети кричали. Донья Леонора отстранила рыдающую Урганду и, стиснув обеими руками Аккумулятор, направила его вверх. Она опоздала всего лишь на секунду. Небесный развернул самокат и метнулся в открытое окно замка.

...Вода тяжело сомкнулась над головой, что-то липкое противно мазнуло по лицу. Конец? Дон Фадрике сделал рывок. Последнее усилие, последний выдох... Воздух! Глоток, еще один... Рука натолкнулась на что-то большое и скользкое. О, боже, лучше бы сразу утонуть!.. Так, концентрация воли... Омерзительные пасти распахнулись, и дон Фадрике решительно отказался от психологических упражнений, полностью отдавшись физическим. Он изо всех сил заколотил по воде руками и ногами и опомнился только тогда, когда его подхватили с двух сторон под мышки и вытащили на берег. Придя в себя, он взглянул на верных стражей Черного замка. Их движения были заторможены. Видно, их здорово тряхнуло током.

Дон Фадрике слабо улыбался обступившим его ребятам и трясущимися руками сдирал прилипшие к одежде водоросли.





Пер бежал, Крался вдоль стен, отсиживался в кустах, перелезал через ограды. Город не спал. Во всех домах горели окна, у заборов возбужденно переговаривались. Пахло дымом. Он чуть не налетел на толстуху, которая, кутаясь в плед, спешила к соседке. Пер попятился, заполз за мусорный бак и замер. Женщины беседовали во дворе, ахали, охали. До Пера долетели отдельные слова: огонь до неба... несчастье... мать обезумела... сгорели живьем...

«Какой-то пожар... Кто-то погиб... Ничего толком не слышно. Леонора? Кажется, сказали «Леонора»...» Пер выбрался из-за ящика и помчался со всех ног, позабыв о конспирации. Позавчера, когда братья Лучники ругались, Небесный сказал, что отдал Урганду донье Леоноре...

Уже близко. Запах дыма и гари усилился. В воздухе, как чаинки, плавали черные хлопья пепла. Пер остановился. Впереди еще тлело то, что осталось от дома Чарующей. Подойти ближе было страшно...

Сбоку зашуршал гравий, кто-то дотронулся до руки. Пер вздрогнул и отскочил. «Ферзь, собачка, это ты! Что ты тут делаешь?» Хозяином Ферзя был шестилетний Сандро, чемпион города по шахматам, любимец доньи Леоноры. Пес принюхался, заскулил и побежал к пепелищу. Пер шагнул за ним, но тут в соседнем доме скрипнула дверь. Из калитки выходил Небесный Лучник.

Пер рухнул и вжался в землю. Ферзь вдруг зарычал. Небесный остановился, пристально взглянул на собаку и достал что-то из кармана. Негромкий щелчок — и из его руки вылетел огненный шарик, маленький, как искра. Ферзь замолк и слился с темнотой.

Небесный Лучник разогнал самокат и улетел.

Пер лежал ничком, и ему казалось, что его самого, а не Ферзя только что убили наповал. Он ухватился за ветку какого-то куста. Сердце бухало медленно и тяжело, а в голове было одно: он видел Аккумулятор в руках Небесного Лучника, Аккумулятор, уже превращенный в оружие. Вокруг не было ни души. Пер споткнулся о камень, поднял его и, застонав от ненависти, запустил им в окно проклятого дома. Стекло со звоном рассыпалось, в доме напротив вскрикнули. Пер схватился за голову и, не разбирая дороги, бросился бежать.


— Уходите! Скорее! Я его задержу.

— Донья Леонора, нет! Я с вами!

— Руй, нельзя! Урганда, пожалуйста. Уводите малышей. Помогите дону Фадрике.

— Он убьет вас!

— Не убьет. Фламман, что ты стоишь? Ты ведь старший. Я вернусь. Скоро.

— Слушайте, братцы, а где Аларико? Удрал! Теперь выдаст. Забыли мы, дураки!

— А, ладно!

— Ой, вот он! Смотрите, дрыхнет.

— Эй, соня, вставай! Ну ты даешь! Чего ж ты не сбежал?

— А?.. Что?.. Зачем?..

— Ребята, не теряйте времени, догоняйте остальных.

— Донья Леонора, будьте осторожны! Прощайте!

Ребята уходили в Лабиринт, оглядывались и махали ей. Она постояла немного, кивая им в ответ, потом повернулась, взяла велосипед и пошла вдоль берега. Она знала, что ждать ей придется недолго.

Обратный путь показался всем необыкновенно долгим. Младшие засыпали на ходу, старшие крепились, но были уже на пределе. Кроху-Щуплика Фламман и дон Алифанфарон по очереди сажали на плечи. Он все время клонился набок, и его приходилось будить.

— Малыш, держись за мою голову! Свалишься!

— У него что-то за пазухой. Ну-ка, покажи! Ворона! Зачем ты ворону взял?

— Она ушиблась... Она хорошая. Она мне семечки давала... Урганда вела за руку Колибри.

Дон Фадрике сперва самолюбиво отказывался от помощи, но потом сдался и оперся о плечи Моса и Лисандро. Педро с Дамианом замыкали шествие, следили, чтоб никто не отстал.

Ну вот и пещера. По одному, пригнувшись, перебежали дорогу — и быстро наверх.

— Вот оно какое, ваше убежище... Ну что ж...

— Вам нравится, дон Фадрике?

— Стойте, стойте! Здесь кто-то есть.

На полу пещеры, уронив голову на колени, сидел обессилевший Пер.


В замке загорелись еще два окна, в них замелькали тени. Значит, Лучник уже вызволил своих сообщников. Так, приготовиться. Донья Леонора тронула маленький диск управления, и велосипед поднялся в воздух. Не прошло и минуты, как в балконной двери показался Небесный Лучник. Он взлетел над водоемом, развернулся для виража и резко вильнул, заметив противника. Потом снова набрал высоту и повис метрах в десяти от Леоноры.

— Прекрасная сеньора! Какая неожиданность! Вы, кажется, меня встречаете? Мило, мило. Очень жаль, но я спешу. У меня, извините, дела.

— У меня тоже есть дело. Оно касается вас.

— Что вы говорите? Мы с вами непременно побеседуем об этом... как-нибудь в другой раз. Прощайте, о, Чарующая!

— Нет!

— Не хотите меня пропустить? Это неразумно. Не будем ссориться.

— Отчего же?

— Да как вам сказать?.. Не дай бог, дойдет до драки. А драться с женщинами так неблагородно.

— Благородней нападать на стариков и детей!

— А, вот вы о чем! Да будет вам известно, я не люблю, когда кто-то стоит у меня на пути. Ради достижения великой цели...

— Вы готовы стать бандитом!

— Так. Оскорбление. Я вижу, вы настроены по-боевому. Ах да, ведь вы, кажется, вооружены... Стрелять умеете?

Донья Леонора судорожно сжала в руке Аккумулятор. Какая разница? Главное, выиграть время.

...Сколько часов они носятся друг за другом между небом и землей? Леонора давно потеряла чувство времени. Вверх — вниз — вираж — падение — снова вверх... Молнии во всех направлениях перечеркивали небесный свод, Леонора палила наудачу. Лучник угадал: она умела лечить людей, а не убивать... А вот он стрелял мастерски. Дуэль закончилась бы в первую же минуту, если бы не одно счастливое качество красного велосипеда: когда-то донья Леонора, опасаясь, что во время самостоятельных прогулок ее двухколесный скакун запутается в электрических проводах, заложила в него способность уклоняться от высокого напряжения. Он вилял, дергался и подпрыгивал, молниеносно реагируя на каждый выстрел Небесного. Того уже перестала забавлять страшная игра. Он начал злиться.

Время безнадежно упущено, а проклятая баба все еще крутится у него перед носом. Он старался оттеснить ее к скалам, зажать в них, лишить велосипед маневренности и уничтожить наконец. Но она, убегая, уводила его в долину, все дальше от Лабиринта и города.

У Леоноры кружилась голова. Звезды порхали, складываясь и перекладываясь в изменчивые узоры, как в калейдоскопе, горы кренились, ветер рвал на ней платье, стаскивал ее с седла. Она уже несколько раз отпускала руль. Небесный вдруг исчез из поля зрения. Она быстро развернулась. Заходит сзади? Нет, удирает! Лучник стремительно несся к скалистому ущелью. Донья Леонора включила пятую скорость. Ветер засвистел, уши заложило. Расстояние сокращалось. И вдруг, уже у самых скал, Небесный рванул в сторону, пропуская мимо себя Леонору, и нанес удар. Огненный снаряд опалил ей руки, ударил в скалу, и вслед за взрывом ветер, горы и звезды смешались в сумасшедшем смерче. Как в воронку, ее протащило вниз. Больше она не помнила ничего.