"Бригита Йосифова. Декабристы (художественно-документальная повесть) " - читать интересную книгу автора

крепости. Она имела свой изобретательный и хитрый механизм, своих виртуозов,
своих палачей. Читать, изучать колоссальную гору документов Третьего
отделения - значит погрузиться в мир кошмаров. Но в то же время каждый лист,
любое письмо, каждый донос и ответ на него ясно очерчивают контуры борьбы
передовых людей против самодержавия. Перед взором встают образы
незабываемых, мужественных людей, которые и в страшную николаевскую ночь
имели доблесть и смелость быть непримиримыми к существовавшей
действительности.
Словно подлинная ирония судьбы звучали в Европе и мире слова надписи на
триумфальной арке, воздвигнутой в Москве по случаю коронации императора:
"Успокоитель человечества".
Этот "успокоитель" приказал стрелять в народ на Сенатской площади,
бросил сотни людей в Петропавловскую крепость, воздвиг виселицы для
руководителей восстания.
"Успокоитель" России окружил себя невежественными и тупыми генералами и
флигель-адъютантами, чьи мундиры были увешаны орденами, украшены пышными
эполетами. За душой же у них не было ничего, кроме раболепства. Они были
далеки от интеллектуальной среды, неспособны даже острить и шутить. Их
разговоры не требовали напряжения ума, не вызывали ни мыслей, ни раздумий, а
вращались вокруг лошадей, собак и парадов.
Они улыбались только тогда, когда улыбался император, они и сгибались
перед ним в раболепии и поклонах, уверяя его, что он любимый государь.
Герцен писал темпераментно и вдохновенно:
"Николай хотел больше быть царем, чем императором, но, не поняв
славянский дух, он не достиг цели и ограничился преследованием всякого
стремления к свободе, угнетением всякой идеи прогресса и остановкою всякого
необходимого развития. Он хотел из своей империи создать военную Византию,
отсюда его народность и православие, холодная и ледяная, как петербургский
климат. Николай постиг только китайскую сторону вопроса. В его системе не
было ничего движущего, даже ничего национального, - не сделавшись русским,
он перестал быть европейцем. В свое долгое царствование он последовательно
коснулся почти всех учреждений, вводя всюду элемент паралича, смерти.
Дворянство не могло оставаться замкнутой кастой, по легкости, с которой
получали дворянские грамоты... Он ввел смертную казнь за преступления
политические. Уголовные законы не признавали нелепого наказания тюрьмой.
Николай ввел его. Всеми этими средствами Николай затормозил движение,
подкладывая каменья под все колеса, и теперь негодует, что ничего не идет.
Он во что бы то ни стало хочет что-нибудь сделать, старается изо всех сил...
может, колеса рассыплются, и кучер свернет себе шею".
Николай I не выдумал ни тайной полиции, ни жандармерии. Но он окружил
их таким вниманием и заботой, такой любовью, что Третье отделение стало
символом страданий. Россия и Европа назвали его "главным жандармом".
Николай I внимательно изучает каждый документ, связанный с будущей
новой полицией. Он отказывается учредить специальное министерство, но вместе
с тем демонстрирует огромную заинтересованность в этом начинании, ставит
жандармов в свое личное подчинение. Третье отделение стало важнейшей частью
его собственной канцелярии!
В день своего рождения, когда гремели салюты и Зимний дворец готовился
к торжественному балу, император издал указ о создании жандармской службы.
26 июня 1826 года тем же указом шефом жандармов назначен генерал-адъютант