"Бригита Йосифова. Декабристы (художественно-документальная повесть) " - читать интересную книгу автора

и стану доносчиком, соглядатаем, то тогда мое доброе имя действительно будет
запятнано. Но если я не буду впутываться в дела внутренней полиции, стану
опорой бедных, защитником несчастных; если я буду действовать открыто, буду
заставлять людей поступать справедливо к угнетенным, наблюдать, чтобы в
судебных местах давали тяжбам и делам справедливое направление, тогда как ты
меня назовешь? Неужели я не буду достоин уважения?"
Разумеется, эти красивые слова вскоре были забыты. Дубельт облачается в
голубой жандармский мундир и становится первым помощником Бенкендорфа в
самых темных и недостойных интригах Третьего отделения. Он в отличие от
многих других не только коварен, но и лжеблагороден.
Вот что писал о нем его современник Александр Герцен:
"Дубельт - лицо оригинальное, он, наверно, умнее всего третьего и всех
трех отделений собственной канцелярии. Исхудалое лицо его, оттененное
светлыми длинными усами, усталый взгляд, особенно рытвины на щеках и на лбу
ясно свидетельствовали, что много страстей боролись в этой груди, прежде чем
голубой мундир победил или, лучше, накрыл все, что там было. Черты его имели
что-то волчье и даже лисье, т. е. выражали тонкую смышленость хищных зверей,
вместе уклончивость и заносчивость. Он был всегда учтив".
Герцен встречался с Дубельтом не однажды. И всякий раз при тяжелых
обстоятельствах, когда ему угрожало новое заточение, предстояли новые
лишения и страдания. Герцен прозорливо видел в лице и поведении Дубельта
коварные черты утонченного полицейского. Это не просто полицейский, который
кричит и ругается. Это воспитанный, хитрый и тактичный человек с изысканными
манерами...
Актер П. Каратыгин писал в своих воспоминаниях: "Это была замечательная
личность во многих отношениях - прекрасно образован, дальновидный, грамотный
и совсем не был злым человеком. По должности, которую занимал, и отчасти
своим видом он вызывал ужас у большинства жителей Петербурга. Его
болезненное лицо с длинными седыми усами, пристальный взгляд его больших
серых глаз скрывали что-то волчье".
Петербургское общество назвало Дубельта "le general Double" - генералом
с двойным лицом.
Этот генерал допускал странные для Третьего отделения выходки. Так, он
принял за правило награждать агентов всегда одной и той же суммой - 30
рублями. В связи с этим он обычно шутил перед знакомыми: "Это в память о 30
сребрениках!" Этот генерал однажды сказал, что не знает в своих обширных
лесных угодьях такого дерева, на котором можно бы было повесить Герцена.

* * *

Третье отделение немыслимо без его тайных "литературных" шпионов. Но
среди многочисленной своры доносчиков есть одно имя, которое стоит как-то
особняком. И до сегодняшнего дня, как имя библейского Иуды произносится с
отвращением, так и имя этого шпиона произносится среди русских людей с тем
же чувством.
Это - Фаддей Венедиктович Булгарин. Почти четыре десятилетия
литературной жизни в России связано с этим именем. Каждый, кто изучает эпоху
Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Белинского, встречает имя Булгарина. Пожалуй,
нет ни одной автобиографии, воспоминаний, литературного исследования того
времени, в которых не упоминался бы и Булгарин.