"Короли и Звездочеты" - читать интересную книгу автора (Туулли Лана Борисовна)IX. ОХОТНИКИ Охотники добрались до фермы Курезадова засветло, часов в пять вечера. Прытковецкий заглушил мотор, «Октавин» с небольшим усилием разжал крепко впившиеся в дверцу пальцы и вышел из машины вслед за Волковым. Начальник охраны Объекта сначала хотел зло прикрикнуть - дескать, знай свое место, потом подумал, что так будет надежнее. Волкову не давала покоя мысль, что может сказать или натворить гость из другого мира, если вдруг его бросить без присмотра. Во дворе большого белого дома, принадлежавшего семейству Курезадовых, обнаружился ярко-желтый автобус, вокруг которого суетились полтора десятка юношей и девушек - как обычно, в джинсах, с рюкзаками, свернутыми палатками, гитарами и бережно упакованным в мешковины тупым оружием. - Что здесь происходит? - сердито и внушительно рыкнул Волков. Моментально подскочил заискивающе улыбающийся Курезадов. Какая радость, сам Константин Сергеевич пожаловали! Не угодно ли отдохнуть с дороги? не угодно ли свежий шашлычок? Не угодно ли… - Давай, - согласился Октавио, прежде, чем Волков успел рот открыть. Начальник охраны собрался испепелить наглеца взглядом, но тот уже завязал легкую непринужденную беседу с женой Курезадова, выбежавшей кланяться. Октавио расцеловал женщину в щеки, так же, с чувством, приложился к знаменитой, вспоминаемой при каждом удобном случае маме Курезадова - старушке в черных одеждах, выбежавшей ругаться, что ее невестку целует без спроса незнакомый мужчина. Курезадов опешил и целую минуту стоял, открыв рот, не в силах вымолвить ни слова, и отмер только тогда, когда в дверях появилась его старшая дочь - «нежный пэрсик», по выражению любящего отца. «Нежный пэрсик» - красивая девятнадцатилетняя девица, чернобровая, статная, с живыми блестящими глазами, - смерила Октавио взглядом хищницы и решительно шагнула навстречу. Мать и бабка вцепились в подол ее платья, пытаясь удержать романтический порыв легкомысленной юности, сам Курезадов зашарил по одежде в поисках чего-то - то ли мобильного телефона, то ли обильного бумажника, то ли дедовского кинжала. К счастью, обошлось без жертв - Октавио отвесил глубокий поклон и чинно поцеловал красотке руку, чем вызвал вздохи зависти у группы студентов, благодарный взгляд со стороны бабки Курезадовой и вздох разочарования от самого «пэрсика». - А может, шашлычок? - автоматически повторил предложение торгаш. - Сказал же - давай, - повторил Октавио и отправился знакомиться с молодежью. Волков едва не пристрелил «Октавина» на месте. Под разнос попали Прытковецкий и Курезадов. Первому Волков велел превратиться в тень «сержанта Октавина», следовать за ним всюду и ни на миг не упускать из виду, а второго, проводив за угол, схватил за грудки, поднял в воздух и спросил бешеным шепотом: что, падла, тебе жить надоело? Тебе ж сказали, чтоб завязывал со своим туристическим бизнесом! Чего, твою досаду, не понятно? - Так мне Анна Никаноровна по велению Мазая Арутюновича сами сказали, что все уже кончилось, - пролепетал перепуганный бизнесмен. - Утром, когда мы по телефону разговаривали… Я и решил, что уже опять можно… - Ты, баран усатый, еще скажи, что думать умеешь, - рыкнул Волков. - Убирай их всех отсюда к ядреным матренам! Если до ночи они не уберутся, я из тебя самого шашлык сделаю! - Мамой клянусь - не могу! - запричитал Курезадов. Из судорожных клятв выяснилось, что автомобильные рейсы нынче в цене, урожай клубники доставляются в город усиленными темпами; последний шофер, присутствующий на ферме, уже сдал свой пост и тут же, отойдя от автобуса на пятнадцать шагов, поспешил напиться. В качестве страховки, - объяснил Курезадов, - чтоб ночью не работать. Волков лично не погнушался произвести оценку недееспособности трудяги - тот отыскался на сеновале, где сладко спал, зарывшись в душистое сено. И действительно был нетрудоспособен - Волков и материл, и отвесил солидный подзатыльник, но шофер только невнятно послал донимающего его «комарика», перевернулся на другой бок и продолжил сладко мечтать о чем-то приятном, распространяя ароматы молодого вина. - Завтра же утром, - грозно потребовал Волков у Курезадова. - Погрузишь всех в автобус, и пусть уматывают обратно в город. - Слушаюсь, - козырнул левой рукой Курезадов. - А… а деньги? - Деньги оставь себе, - раздраженно отмахнулся Волков, прикидывая свои дальнейшие действия. - А может, коньячок? - оживился Курезадов. - У меня есть нечто замечательное - для себя берег, мамой клянусь, но, ради встречи с вами, дорогой Константин Сергеевич… - Иди ты… Спустившись с сеновала, Волков застал картину, способную вселить мир и спокойствие в девяносто девять процентов страждущих душ. Туристы под чутким руководством Прытковецкого складывали костер, а в стороне, у небольшого загона, двое работников Курезадова, плюс «сержант Октавин», выбирали из десятка барашков самого вкусного. Девушки - усиленные тремя поколениями женщин семьи Курезадовых - сновали между домом и импровизированным лагерем, организовывая сервировку и закуску. На этом празднике жизни хмурый, мрачный, подмигивающий нервным тиком Волков выглядел инородным телом. Впрочем, выбор был невелик - пристрелить всех оболтусов и идиотов, мешающихся под ногами, сейчас, или дождаться ночи и сделать задуманное с меньшим треском и при минимальном количестве свидетелей… В сердцах плюнув, Волков выбрал второе. Барашек отблеял свое, Курезадов, на радостях, что новый сотрудник охраны Объекта демонстративно игнорирует его дочь, пожертвовал бутылку коньяка и целую баклагу вина; костер играл золотистыми языками, шашлычок шипел на угольях… Один из туристов настроил гитару и торжественно объявил: - «Серенада Солнечной Равнины», исполняется в пятьсот пятый раз. Девчонки засмеялись и поддержали «менестреля» бойкими звонкими голосами. - А вы, наверное, воевали? - не оставляла «нежный пэрсик» попыток завязать знакомство с «сержантом Октавиным». Прытковецкий, не отходивший от объекта своей слежки, больше, чем на десять шагов, смотрел на красавицу и завистливо вздыхал. - Было дело, - признал Октавио. - Вы такой сильный, - продолжала наезды девица, проводя пальчиком по плечу героя. Тот хмыкнул и скорчил рожицу, дескать, отрицать не буду, а подтверждать сам боюсь. - Ой, а что у вас там, - дочка Курезадова заметила слабый золотистый отсвет, мелькнувший в кулаке героя ее грез. - Да так, пустяки, - попытался уйти от настойчивых расспросов Октавио. - Покажи, - требовательно протянул руку Волков. -… те, - добавил он, натолкнувшись на прищуренный, тяжелый взгляд своего «добровольца». Тот нехотя разжал кулак, показывая весьма оригинальную золотисто-желтую татуировку на широкой, как лопата, ладони. - Подарок невесты. - Невесты, - фыркнула «нежный пэрсик» и, оскорбившись, оставила мужчин в покое. Вечер катился своим чередом - юнцы смеялись, наперебой рассказывая какие-то шутки и вспоминая общих знакомых. Их, оказывается, друзья предупреждали, что в степи есть режимный объект с очень негостеприимной охраной, а вы, оказывается, такие душки и лапушки… «Душка и лапушка» Прытковецкий, разомлев от горячих взглядов девчонок, показал, как умеет балансировать пирамидой из консервных банок и выигрывал пари, показывая, как он, оказывается, умеет поедать тушенку, Октавио в ответ жонглировал тремя факелами, пугая подступающую темноту огненными сполохами. Старушка Курезадова, сорвав с белоснежной головы черный плат, станцевала лезгинку под пиликание мобильных телефонов, а ее сын в помрачении рассудка, не иначе, выставлял на стол вино и деликатесы, даже не спрашивая, могут ли его гости всё это оплатить. - Чего? - не понял Прытковецкий сердитого взгляда начальника. - Я говорю: хватит пить! Ночью нам работать надо! - напомнил Волков. - Так это ж ночью, - безмятежно ответил Октавио, наполняя пластиковый стаканчик рубиновой влагой. - А сейчас, пока светло да шумно, они все равно не сунутся. - Кто - они? - тут же спросил Прытковецкий. Волков велел придержать языки. Ветер нес в полынную степь смех и перебор гитары, девчонки принялись танцевать, отчего у «сержанта Октавина» выступил застенчивый румянец и он шепотом на ухо поведал Волкову, что даже будучи с дипломатической миссией в Омаре такого непотребства не видел… Хотя хороши, чего тут скажешь… Вечер был теплый - и невозможно было поверить, что кому-то из веселящихся людей не суждено дожить до рассвета. - Ты у меня попляшешь, - пообещал Лот, пытаясь перехватить Черно-Белого так, чтобы когти и зубы оказались по одну сторону от руки. Кот извивался, как червяк, причем червяк сплошь покрытый острыми крючками, стальными лезвиями, хитрый, упорный и изворотливый: - Мяуконький… неу наудоуу… - Надо, еще как надо, - решительно ответил Лотринаэн. В одном из боковых помещений он обнаружил огромную емкость с водой и сейчас собирался перейти к «водным процедурам». По-хорошему, Кота, после оргии, которую тот устроил в состоянии валерианового опьянения, следовало утопить. Единственным доводом против этого, вне сомнений, угодному хоть какому-то из многочисленных богов поступка, было соображение, что Кот - такая же жертва стечения обстоятельств и перемещения в чужой мир, как и сам Лотринаэн. Волшебник перехватил Черно-Белого правой рукой - за шкирку, а левой - за спину и решительно окунул в таз с холодной водой. - Ммммяяууу!!! - заорал кадавр, пытаясь вырваться. - Моуукроууу!… Спяуситее!!… Сливоук добаувьте!… - Пожалуй, надо еще раз, - решил Лот и повторил операцию, с трудом отказавшись от искушения продержать Кота под водой до полной остановки конвульсий. - Ты что делаешь?! - панически закричал кто-то. Секунду спустя нескладный юноша - тот самый, в очках, которого Лот видел целую вечность назад, в чахлой березовой роще, - выхватил мокрого Кота из рук оторопевшего полуэльфа. - Что ты делаешь?! - и уставился на Лота сквозь толстые стекла очков взглядом полным праведного гнева. - А… а что, этот Кот - твой? Глюнов, Александр - я правильно запомнил? - справившись с удивлением, спросил Лот. Неужели ему повезло, и нашелся абориген хоть и странный, но не пьяный и относительно вменяемый? - Да, запомнили-то вы правильно. Только зачем вы Кота мучаете? Смотрите, как он испугался! Дрожит весь, бедняга… - Так это ваш Кот! - обрадовался Лот. - Вы сами его сделали? - Сделал? что значит - «сам его сделал»? Я не селекционер, не генетик, совсем нет, я палеонтолог, а Кота этого я нашел. Сам. Он у гаража у нас на Объекте сидел, вот я и подумал, что бедняжка умрет с голоду, если его не кормить… Хитрый Кот тут же изобразил умирающего и жалобно простонал, закатив для пущего эффекта глазки и отбросив все пять конечностей в разные стороны. - А я думал, что наконец-то мне повезло, - разочарованно и печально протянул Лотринаэн. - То есть, - не унимался господин Глюнов, - Как хорошо, что есть над кем поиздеваться? Пошли, зараза пушистая, - повернулся Сашка, чтобы уйти. Напоследок он испепелил суровым взглядом Лота. - Сейчас я отнесу тебя Курезадову… Он там, наверное, шашлыки делает, - мечтательно протянул Сашка. - Меняуу? Зау что меняуу в шаушлык? - немедленно ожил Кот и единым прыжком вырвался на волю. Некоторое время Глюнов стоял, застыв посреди подземелья памятником гномам-первопроходцам, открыв рот и вытаращив глаза. Лотринаэн обошел молодого человека, сам окинул придирчивым взором помещение. Ужас, просто ужас - серые каменные стены, и ничего более. В большом зале подземелья хоть зелень кое-какая теперь имеется, да и следы кошачьих когтей создали неповторимый орнамент… на всех подходящих и подвернувшихся поверхностях. - Воды… можно? - прохрипел Глюнов. Лот радушно вылил на молодого человека весь тазик, в котором до этого топ… купал Черно-Белого. - Спасибо, - пробормотал Сашка, отфыркиваясь. - Может, еще чего-нибудь? - заботливо поинтересовался Лот. - Могу предложить листья пустырника… - Вяулеуурьянки! - сунулся Кот. Глюнов чуть не потерял очки и собственную челюсть. Лотринаэн, сжалившись, отвел юношу в главный зал и усадил за стол. После недолгого размышления предложил порцию «ментального стимулятора». - Он… разговаривает! - прошептал Сашка, в благоговении таращась на Черно-Белого Кота. - Он… разговаривает!… - Значит, не вы наделили это создание такой чудесной способностью? - с сожалением переспросил Лот. - Очень, очень жаль. - Почему - «жаль»? - не понял Сашка, с паническим ужасом продолжая смотреть на кадавра. Тот, догадавшись, что стал центром внимания, игриво, как шаловливый котенок, принялся катать по полу разорванные куски «змеиной шкуры», которая до недавнего времени лежала в красном шкафчике. (То, что сделал Кот с ведерком, Лотринаэн надеялся когда-нибудь забыть). - Увидев Кота, я надеялся встретить в этой глуши настоящего мага. Но раз вы говорите, что Кота нашли, да еще, как я понял, совершенно случайно, значит, моим надеждам не суждено оправдаться. - Маг? Вы говорите, что Кота сделал маг? - подскочил Глюнов. - Обычно, - как маленькому ребенку, объяснил Лот. - натуральные коты не разговаривают. - А может, имплантаты? - с надеждой спросил Глюнов. - Вживленные чипы и микродинамики? - и бросился ощупывать морду Кота в поисках подтверждения своей версии. Кот вывернулся, взмявкнул и удрал. - Да нет, обыкновенный кадавр. Созданное магией существо, - объяснил Лот в ответ на недоумевающий взгляд. - Судя по вашему виду, вы впервые слышите о существовании подобных вещей. - Нет, я, конечно, читал… Но чтобы вот так… запросто… Тут Глюнов принялся себя щипать, явно с целью пробудиться и прекратить кошмарный сон. - Не действует, - подсказал Лот. - Как же так… да как же это… - не мог прийти в себя юноша. Вид у него, мокрого, растрепанного и пораженного до самых глубин души, был простоватый и шутовской. - А, какие сложности… Как говорится - долго ли умеючи. Я, правда, по созданию животных с заданными свойствами не специалист, но скажу без ложной скромности - вот с растениями мне всегда удавалось договориться. Конечно, не так, как мэтру Пугтаклю… Слышали о таком? - О ком? - деревянным голосом поинтересовался Глюнов. - О мэтре Пугтакле, Верховном Друиде Юго-Западного Побережья. Слышали, нет? На торжество по случаю бракосочетания короля Фабиана и королевы Цирцеи он создал апельсиновое дерево с золотыми листьями и серебряными цветами. Правда, потом пришлось это дерево попросить перестать расти, - гномы очень рассердились, когда оказалось, что творение мэтра плодоносит настоящими золотыми самородками. Видите ли, такой способ получения благородного металла мешает им усердствовать в рудном деле… А жаль. Это деревце чудно смотрелось в королевском саду, особенно украшенное «Крылом бабочки». Что, и о «Крыле бабочки» вы тоже не слышали? - поразился Лот. Что-то подсказывало ему, что беседа зашла в какое-то странное русло, но остановиться не было сил. Полуэльф сам не догадывался, что его трясла самая обыкновенная, житейская и вполне закономерная человеческая истерика, спровоцированная бессонницей, голодом, перерасходом маны и затянувшимся общением с двумя безумцами, которых он так и не сумел уговорить выйти из-за двери, - Так называется чудо ювелирного искусства, созданное, к величайшему сожалению моих родственников с папиной стороны, гномами Илюмского клана Гогенбрутт. Искусно ограненные сапфиры, платина, нюр и капелька лунного серебра. Изначально было два «Крыла», но второе утеряно триста лет назад. Или четыреста? - задумался Лот. - Сам уже не помню… - А… а… - с каким-то подвыванием, наконец, спросил Глюнов: - А вы Лукина Евгения Аристарховича знаете? - Не имею чести быть представленным господину с таким необычным именем, - извинился Лот. Они сидели друг напротив друга за столиком подземных обитателей, изрядно расцарапанным Котом, под сенью разросшегося помидорного куста, достигшего зрелости и теперь наливающегося плодами величиной с кулак тролля. (растения всё уверенней и уверенней заполняли собой подземный лабиринт). Глюнов нервно стучал зубами, с ужасом рассматривая то большие, с тарелку, кремовые цветки картофеля и его расправившиеся на голом бетонном полу клубни, покрытые сеточкой воздушных корешков, то пряди ветвящейся петрушки, то играющего с обрывками пожарного шланга Кота, то Лота, а Лотринаэн выбивал каблуками сапог нервическую чечетку, не зная, как себя вести дальше. Да и чего, собственно, от этого человека ждать? Опыт общения с Жорой и Вованом подсказывал угостить «ментальным стимулятором», но ведь Александр еще и первой рюмки не выпил… Может, наконец, Лотринаэну повезло, и попался нормальный человек. Тогда почему так странно реагирует на разговоры о магии? Ведь способности-то у Глюнова есть, Лот еще тогда, в березовой рощице почувствовал… - А я вчера дракона видел, - вдруг выдал Саша. - Где? - по-настоящему перепугался Лотринаэн. Только этого ему еще не хватало! - У вас тут и драконы водятся?! Он хотя бы сытый был? У кого можно купить корову? стадо овец? Сотню шан-тяйских болонок? Я обязательно найду золото, даже попробую золотые апельсины вырастить, только скажите, сколько нужно!… - Да вы не беспокойтесь, - принялся уговаривать перепуганного Лота Глюнов. - Дракон так просто мелькнул и исчез. - Это хорошо. Пообещайте мне, юноша, - менторским тоном приказал полуэльф, - что не будете лишний раз рисковать, пытаться победить дракона в одиночку… - Обещаю, - искренне поклялся Глюнов. Но Лот не останавливался: - Когда-то, в зеленой молодости, я сам был грешен излишним самомнением, и мне казалось, что выйти против дракона один на один -признак храбрости и мужества. Поверьте полуэльфу ста с лишним лет от роду, такое «геройство» - всего лишь признак умственного расстройства и верная гарантия скорой смерти. Конечно, ваши способности весьма неплохи, но пройдут годы и годы, пока вы достигнете нужного совершенства в заклинаниях, чарах и… Вы что-то хотите сказать? Глюнов десяток раз открыл и закрыл рот, будто вытащенная из воды рыба, а потом с трудом выдавил вопрос: - А вы уверены, что не знаете доктора Лукина? - Я? уверен, конечно же. А почему вы спрашиваете? - Да ничего… вы просто о магии заговорили, вот я и вспомнил… - замялся Глюнов. - А что? Я нарушил какие-то правила этикета вашего мира? Простите великодушно, просто вижу - вы человек со способностями, и я позволил себе, как магу, а значит, вашему собрату по Искусству, говорить с вами как с равным… Что я опять не так сказал? Сашка еле-еле унял истерический смех, вырвавшийся у него после слов «человек со способностями»: - Вы что, считаете меня магом? - А вы себя - нет? - обиделся Лотринаэн. Право слово, от этих людей, даже трезвых, приходится ожидать, чего угодно! - И если я сделаю руками вот так, - вычурно и заковыристо замахал руками Глюнов, - то получится какое-нибудь «крибле-крабле-бумс»? Лот только собрался сказать, что не уверен в действенности именно этого жестового компонента, да и вербализация наговора ему показалась странной, - как в ответ на нелепое движение Александра раздался громкий странный звук. Оба подскочили на месте. Звук - пронзительный, похожий на исполняемую хором призраков мелодию, - настойчиво повторился. - Что это? - удивился Лот. Откуда-то выскочил Черно-Белый Кот, пробежался по осколкам шкафчика, пошуршал в куче мусора - книгах, нитяных катушках, карандашах и прочих безделицах, - и вернулся, неся в пасти тонкую серебристо-черную пластинку. - Тт… телефон, - заикаясь, объяснил Глюнов. «Что такое - телефон?» - собрался спросить Лот. Настойчивый мерзкий звук повторился снова. - Алло? - осторожно сказал Глюнов, поднеся к уху найденную Черно-Белым пластинку. Кот и Лот драматически смотрели на юношу, а у того даже очки запотели от напряжения. - Саша? Сашка, где ты ходишь? - из пластинки послышался энергичный, полный беспокойства голос. - Я это… - начал заикаться Глюнов. - Я Черно-Белого Кота ищу. Волков велел… - Ммяняу… - на всякий случай Кот гордо навострил уши и отсалютовал людям лапой. - Бросай эту пушистую сволочь и возвращайся на Объект! Саша, ты меня слышишь? - Слышу, - согласился Саша, почему-то рассматривая пластинку с выражением дикого ужаса. Лот тоже полюбопытствовал. За исключением того, что полуэльфу не удалось определить, из какого вещества пластинка сделана, да, пожалуй, того соображения, что произведения подобной разновидности искусства ему никогда не нравились, в вещице не было ничего странного. Пластиночка, с кнопочками, непонятное маленькое окошечко мигает… голос изнутри раздается… Невидимый собеседник продолжал: - Саша, ты слышишь? У нас код 11. Возвращайся без разговоров! - Код одиннадцать… Это должно быть… Я не помню, что это, Алексей Павлович… - Тот псих, о котором мы говорили утром, - ответил откуда-то издалека Алексей Павлович, - сегодня же и сбежал. Разбил Гале голову о стену и сбежал из клиники. Саша, немедленно возвращайся, я серьезно. А лучше скажи, где ты, мы с Догонюзайца и Бульфатовым тебя заберем. - Не надо, Алексей Павлович, я тут, рядом с Объектом, - ответил Саша. Как-то странно посмотрел на Лота, решительно поднес пластинку еще ближе к уху и, понизив голос, спросил: - А тот псих, который сбежал… Он как выглядит? И что с Галей? - Только не вздумай геройствовать! - голос Алексея Павловича переполнила паника. - Он опасен! Он безумец, опасный и непредсказуемый! Саша, я хочу, чтобы ты… - Как он выглядит, Алексей Павлович? - настойчиво повторил Саша, как-то очень нехорошо поглядывая на Лотринаэна. Тот вернулся за стол с выражением вежливого удивления, не стремясь показать, что прекрасно слышит содержание разговора. - А ты что, его не видел? Как же так вышло… Значит, запоминай: рост выше среднего. В плечах широк. Телосложения плотного. Волосы темные, короткие. Глаза карие, нос крупный. Лицо квадратное, выражение такое хитрое, по словам Евгения Аристарховича, разбойное… Назвался Октавиным, имени я пока не узнал… Саша, прошу тебя - возвращайся на Объект немедленно! Я сейчас в клинике Лукина, можешь идти сюда. Серов поднял «волчат» по тревоге, Волков уехал искать по окрестностям. Не приведи господи, если случится еще одна смерть! Он опасен, Саша, поэтому скажи, где тебя найти, я… Голос из пластиночки прекратился так же неожиданно, как и начался. - Простите, достойнейший Саша, - спросил Лотринаэн, наблюдая, какое серьезное и немного испуганное стало у юноши после разговора. - Можно узнать, о ком это вы сейчас говорили? - Не знаю, можно ли… Но говорили об одном пациенте, сбежавшим из психиатрической клиники, - Саша нервно снял очки и потер переносицу. - Я стал невольным свидетелем вашего разговора, - извинился Лот. И сжал кулаки, с трудом удерживаясь, чтобы не запустить в юношу заклинание внушения. Кто знает, как тот воспримет чужую магию, да и получится ли у Лота, в его теперешнем состоянии, хорошее заклятье? - И то описание, которое дал ваш собеседник, очень подходит к Октавио Громдевуру - человеку, которого я должен отыскать. Прошу, выслушайте меня. Только поверьте, просто поверьте - то, что я вам скажу, действительно правда! Пусть разговоры о магии и кажутся вам очень странными… - Да чего там, - невежливо буркнул Саша, снова уставившись на говорящую пластинку. Потом также задумчиво пощелкал по свисающему с куста спеющему помидорчику. - Если не секрет, - не сдержал любопытства Лотринаэн, - что такого особенного в этом артефакте - те-ле-фо-не? Вы так на него смотрите, как будто он сработал как-то не так. - Нет, он «так» и должен работать, - рассеянно покачал головой Саша, - завившиеся после купания русые волосы придавали ему сходство с новорожденным ягненком. - Только обычно для полноценного… э-э… действия артефакта нужны карта, аккумулятор, зарядка и доступ к передающей антенне. А тут… - он еще раз покрутил в пальцах верхнюю панельку старого, разбитого мобильника. - Магия, не иначе… - Мдау, - помахал хвостом Черно-Белый Кот, усаживаясь на стол и блестя золотистыми глазами. Они выехали ночью, после того, как веселая компания, утомившись, устроилась ночевать: девушки пошли во флигель к бабке Курезадовой, а парни разместились кто на сеновале за овечьим загоном, а кто в душном автобусе. Прытковецкий, благодушный и разомлевший после обильного ужина, сел на заднее сидение; Волков - за руль. Октавио зачем-то прихватил свежую баранью шкуру, долго упрашивал взять собой коня - оказывается, Лукин попросил Курезадова временно приютить «транспорт», посредством которого состоялось перемещение из другого мира. Серый мощный коняга, помещенный в конюшню к четырем смирным лошадкам, которых Курезадов предоставлял приезжающим из города любителям верховой езды, пристально следил за Волковым большим карим глазом и кажется, издевался, многозначительно показывая верхние большие зубы и роя копытом землю. - Возьмем, а? - не желал понимать намеков Октавио. - Мне верхом привычнее, чем в вашей колымаге… К ночи, когда приблизилось время операции, Константин Сергеевич обрел внутреннее спокойствие. Цель поставлена, средство выбрано… Несколько часов посидеть в засаде - так это пустяк. Пока поднимались в горы, стемнело окончательно. Посвежело. Раздавались одинокие всхлипы сверчков да еле слышное шуршание в полыни. Машину оставили внизу, чтоб не шуметь. Прытковецкий, хмель которого уже выветрился, нес на плечах снайперскую винтовку; «сержанту Октавину», по просьбе Лукина, вернули его копье, - а ведь Серов, командовавший операцией по захвату «маньяка» прошлой ночью, наверняка положил глаз на эту раритетную вещицу. Волков ухмыльнулся, радуясь тому, что придется разочаровать зама. Извини, у нас с Лукиным совершенно другие планы на эту тяжелую, с хищным стальным наконечником длинную палку. А когда добрый доктор Евгений Аристархович просит, ему обычно не отказывают… Оставалось только наблюдать, да - чего греха таить - завидовать, с какой легкостью и привычной ловкостью управляется со своим допотопным оружием Октавио. Не сбавляя шага, он, поднимаясь вслед за Прытковецким на скалы, добыл откормленного сурка - и как только заметил бурого зверька, прятавшегося под грудами камней? - Боюсь, одной бараньей шкуры им не хватит, - объяснил Октавио в ответ на недоуменный вопрос Прытковецкого, неужели ему ужин не понравился. - Да кому - им? - рассердился Федот. - Сейчас узнаешь, - пообещал Волков. Они устроились под защитой небольшого выступа - так посоветовал Октавио. Дескать, чтобы сверху не напали. Внизу, метрах в пятидесяти ниже по крутому склону, они бросили тушку сурка и окровавленную баранью шкуру. Сверху и стрелять сподручнее, и видно дальше… Волков внимательно осмотрел окрестности при помощи прибора ночного видения - никого, крупнее мыши поблизости не наблюдалось. - Понял, - прошептал Прытковецкий спустя час томительного ожидания. - Мы на вампиров охотимся, да? - Простак человек, - добродушно посмеялся над охранником Октавио. - Да кто ж вампиров мертвечиной приманивает? Они свеженькую кровь любят. Опять же, для вампиров надо осиновые колы готовить, ножи обсидиановые, жрецами заговоренные, хорошо подходят… Волков зло толкнул Октавио в плечо. Думай, что говоришь… Тот отодвинулся в сторону и, устроившись под выступающим камнем, снова подал голос: - Он у вас всегда такой строгий? - спросил он у Прытковецкого. - Бывает и хуже. Но тогда вообще кранты, пора удочки сматывать и панихиду заказывать. - Разговорчики! - буркнул Волков. Ожидание, ожидание, ожидание… Обиднее всего вот так сидеть - хотя в данном случае, скорее, лежать, - в засаде и ждать неизвестно чего. Лукин пытался объяснить - да кто ж поверит Боулингу? Да и не сказал он толком ничего - просил держаться вместе, быть осторожными, присматривать друг за другом, беречься нападения сверху… Неужели действительно вампиры? В них Волков не хотел верить больше, чем во что-либо другое. Для него казалось грязной сама идея существования за счет чужой крови, и еще более мерзкой - идея, что можно добровольно мириться и находить компромиссы с тем, кто покупает собственную жизнь чужой смертью. Уж лучше достойная смерть, чем недостойное рабство. Волков знал, что говорят за его спиной - и не оправдывал ни одно из решений, которые случалось принимать в спешке, среди панических воплей и общей неразберихи. Он не считал себя жестоким человеком - просто знал, что каждое его действие было оправдано высшей необходимостью. Кто-то искал на службе славы, кто-то почестей, кто-то, чего скрывать - денег; Константину Сергеевичу воровка-Судьба сумела преподнести на блюдечке всё перечисленное, да еще одарила самым щедрым подарком - убеждением, что он сохранил свою честь. За восемь лет службы на Объекте он почувствовал себя сволочью и предателем только один раз - когда льстивый и слащавый Курезадов предложил энную сумму денег за подробный рассказ, как же, все-таки, случилось то самое наводнение. Испытывали что-то секретное, правда? Самое смешное, что, не поспеши Курезадов с расспросами и не пожалей бы он выдержанного коньяка, то смог бы получить рассказ очевидца даром. Волкова до сих пор трясло от злости, что лысый коротышка-доктор, которого он не принимал в своих карьерных планах за серьезную фигуру, оказался главным игроком. Не велеречивый Монфиев, не хитрый Бэлмо, хвастающий знакомствами с сильными мира сего, не Сабунин, который действительно был с ними знаком, не Академия Наук в дипломированном множестве своих действительных академиков, а скромный провинциальный доктор, самостоятельно похоронивший выдающийся талант в глухой степи… Поневоле начинаешь верить во всю эту магию-шмагию, глядя, как ловко Лукин обтяпывает свои дела. Интересно, - снова вернулся Волков к вопросу, который беспокоил его восемь долгих лет, - а жену свою он тоже приворожил, или Марина его, черта лысого, сама по себе любит? Вокруг царила лиловая ночь, ветер едва заметно шуршал по полыни, слышался одинокий сверчок да еле различимый свист с той стороны, где сидел в засаде Октавио. Думать о Марине Николаевне было приятно. Не худышка, как эти современные барышни, всё при ней. Личико сердечком - широкие скулы и сужающийся подбородок, теплые ореховые глаза, светлые вьющиеся волосы… Лисенок. Он называл бы ее лисенком - если б она хоть раз за все эти годы посмотрела в сторону начальника охраны. Он бы берег ее, если бы такая красавица - смеющаяся, добрая, элегантная - настоящая дама! - хоть раз посмотрела бы на него. Она бы поняла, что он сделает для нее всё - ради себя самого он тоже способен на ложь, предательство и подлость, но ради нее он готов пойти еще дальше и прозакладывать доставшуюся даром, от Судьбы в подарок, незаслуженную честь; и когда-нибудь она поймет, что он просто Кто-то очень больно сжал плечо - Волков едва сдержался, чтобы не вывернуться и не выстрелить в непрошенного гостя. - Началось, - едва слышно шепнул Октавио. |
|
|