"Анатолий Жуков. Судить Адама! " - читать интересную книгу автора

стал ради нее, презрел на время товарищей, забыл родных и друзей. Неужто все
зря? Неужто не узнает, не оценит?
И Поля конечно же скоро узнала о его подвигах, увидела богатые
трофеи, - не только окуней и подлещиков, но и сомов, налимов и щук - оценила
его уменье и вознаградила сияющей улыбкой, свиданьями, согласием выйти
замуж, замужеством, детьми, любовью, потому что дети без любви не бывают,
внуками, наконец. И только потому, что у Парфеньки Шатунова клевало. Потому,
что он везучий. Потому, что не позади, а, как полагается, впереди него
мчалась молва о необыкновенном его таланте и удачливости. И, наконец,
потому, что в будущем его ждало чудо. Только его, и никого другого. В это
давно уже верили все хмелевцы, в это поверил со временем и сам Парфенька,
хотя зачем ему теперь чудо, когда главная цель достигнута и любовь Пелагеи
завоевана.
Вечно улыбающийся, мечтательный, занятый только думами о рыбалке,
Парфенька считался легкомысленным и пустым человеком - в этом его самого и
хмелевцев убедила ненаглядная Поля, Пелагея Ивановна, забравшая всю власть в
доме сразу после свадьбы. Но эта же Пелагея окончательно утвердила
односельчан в рыболовной исключительности Парфеньки, его талантливости, в
его узкой специализации. "Ничего больше не знает, паразит, - превозносила
она мужа. - Была бы Волга да удочки. И ведь ловит, ловит, негодник! В любую
погоду без рыбы не придет, грома на него нету". И сообщала, каких утром
сазанов (судаков, щук, лещей) он приволок: крупные, мясистые, вкусные, как
поросята. Приходите, пока свежие, завтра опять принесет.
И Парфенька таскал, кормил семью, щедро одаривал односельчан, доверчиво
рассказывал о своих рыболовных подвигах и даже о мечте поймать на удочку
трехметровую щуку. Точнее, на спиннинг.
Как у всякого великого человека, у Парфеньки не было секретов и тайных
помыслов, потому что и в жизни, и в мечтах он стремился не брать от
общества, а давать ему - хмелевское общество было этим вполне довольно и
признало права Парфеньки на сказочную мечту. Хотя находились, конечно,
маловеры, заявлявшие, что немыслимо длинную, как рыбацкий челн, щуку он
никогда не поймает, тем более сейчас, когда Волга беднеет рыбными запасами и
скоро станет совсем пустой. Такими людьми оказались, к сожалению, передовые
рыбаки, ударники пятилетки Иван Рыжих и Федька Черт *. Оба, к великому
сожалению, пьяницы.
______________
* Кличка. Настоящая фамилия Фомин. (Здесь и далее примеч. автора.)

- А сом? - не раз напоминал им Заботкин, председатель райпотребсоюза. -
На шестьдесят четыре килограммища и восемьсот граммчиков, свидетели есть,
сам взвешивал!
И старый Федька Черт похмельно вздыхал, а молодой Иван Рыжих виновато
опускал рыжую голову: такой сом ему не попадался даже на Каспии. Да и мечта
самого Парфеньки доходила лишь до трехпудовой рыбины, а тут сграбастал чуть
ли не кита, на четыре с лишним пуда, в пуде же целых сорок фунтов, и,
значит, всего 162 фунта, без обману. Сто шестьдесят два! Это вам, товарищи
дорогие, не поцелуй чужой жены, не радостный сон, это на удочку поймано,
причем Парфеньку оштрафовал рыбнадзор за превышение пятикилограммовой нормы
вылова за один день. Глупость, конечно. И насчет одного дня - глупость.
Редкий этот сом таскал Парфеньку по Волге двое суток, пока его не выручили