"Анатолий Жуков. Судить Адама! " - читать интересную книгу автора - Очень интересно, но вам лучше одеться. - Художник досадовал на этот
глупый разговор и "тыканье". - Обнаженная натура тут не подойдет. Одевайтесь и обувайтесь. - Он увидел рядом с резиновыми сапогами Парфенькины штиблеты, удивился: - А почему вы и туфли и сапоги носите? - Для удобства, - не растерялся Черт. - Летом только в таких туфлях и ходить, а чтобы вода не попадала, мы поверх сапоги надеваем. Резиновые. - Летом? Странно. А что же тогда осенью? - Какая осень. Бавает, двое сапог наденешь - мало, третьи напяливаешь, а то и четвертые. Такая грязища, дожжик неделями поливает. Художник покачал прилизанной черноволосой головой: четверо сапог надевают! И это в век НТР, в век космоса! - Одевайтесь, товарищ, одевайтесь. И ноги у вас почему-то кривые. - Вот еще, ноги ему не те. Сам я их искривил, что ли! - Прошу вас, одевайтесь. - Шутишь начальник. Ты вон в белом костюмчике под разноцветным зонтиком, а я одетый на солнце, да? - Но ведь это вам нужно, уважаемый, а не мне. - Нам тоже ни к чему. Нам, если хочешь на откровенность, фотограф за целковый любую карточку сделает, а если за трояк - портрет на всю стену. - Извините, но я не фотограф, я художник, я прилетел сюда за тысячу километров. Будьте добры, оденьтесь и оставьте пререкания. - Маленькую принесешь, оденусь. - И, видя, что эта серость не понимает, показал пальцами: - Четуш-ку водки. Двести пятьдесят грамм, по-вашему. Художник взвел брови много выше очков, постоял, ошпаренный неожиданной наглостью, и решил дать отпор. человеку. - Кому? Тут же никого больше нет, а тебе продавщица даст без слова. Вон ты какой представительный. - Да? - "Тыканье" коробило художника, но неуклюжая похвала была приятна. - А почему вы сами не сходите? - Денег нет. Я ей за прошлое еще два с полтиной должен. - Хорошо. Но вы все же оденьтесь. - И ушел. Черт опять закурил, постоял без дела и подумал, что хорошо бы сбежать домой. А то вернутся те ученые, и опять мантуль до заката. Пусть тут Ванька Рыжих постоит. - Ваньк, ты скоро там? - крикнул Черт. - Заканчиваю, осталось гайки завернуть. Вскоре он подошел, вытирая руки грязными обтирочными концами. Черт объяснил, что ему надо. Иван подумал и согласился, имея свой резон: пусть рисует вместо Парфеньки, а то все ему, везунчику, и рыбу, и портрет. - Ну бывай, - сказал Черт. - Только ты разденься, сядь и кури, а оденешься, когда принесет четушку. Так договорились? - А не увидит подмену? - Не разберет. Мы все для него на одно лицо. - Ладушки. - И, проводив Черта, Иван стал раздеваться. Художник с четвертинкой в руке увидел своего натурщика стоящим на берегу в одних трусах - не оделся, упрямец, - но стал он вроде бы покрупнее, ноги выпрямились, а волосы порыжели. Или это голову так напекло и происходит странная оптическая аберрация? |
|
|