"Анатолий Жуков. Судить Адама! " - читать интересную книгу автора

открытой кофточке, в коротенькой юбке, длинноногая, юная, она выскочила к
нему из-за стола с сияющими громадными глазами - вот я какая у тебя
секретарша, Анатолий Семенович, я достойна тебя, давай любые задания,
высказывай любые желания, требуй что хочешь, все сделаю!
Пожалуй, это было слишком, тем более что сбоку сидел каменной глыбой
полувоенный Башмаков в яловых сапогах и в строгой фуражке, держал на коленях
красную папку и глядел на них с презрительной улыбкой.
Да, Дусенька, это слишком, но Ручьев слегка поклонился ей и
поздоровался с веселой сердечностью:
- Доброе -утро, Дуся. Ты сегодня не просто прекрасна - ты
обворожительна!
И Дуся зарделась, победно срезала взглядом дремучего Башмакова, так и
не научившегося здороваться по светским правилам, сделала полушутливый
реверанс:
- Здравствуйте, Анатолий Семенович! А к вам уже посетитель. Примете или
подождет? - И села за машинку, не глядя на побагровевшего Башмакова.
- Приму, - милостиво обронил Ручьев. - Доброе утро, Гидалий Диевич.
Проходите, пожалуйста. - И распахнул правую дверь с табличкой "ДИРЕКТОР Г.
Д. БАШМАКОВ".
Тот гневно вскочил.
- Я вам не посетитель, понимаешь. Я, извини-подвинься, еще директор. -
И папкой - в табличку на двери: - Вот когда подпишу приемо-сдаточный акт,
понимаешь, коуш замените табличку... Грубиянка, понимаешь, бесстыдница,
выставила голые, извини-подвинься, ляжки и командует...
Ручьев засмеялся, похлопал его по плечу:
- Не сердитесь, товарищ Башмаков, извините, она больше не будет. -
Подтолкнул его в кабинет, оглянувшись, подмигнул заговорщицки Дусе и закрыл
за собой дверь.,
Башмаков привычно сел в директорское кресло за обширным письменным
столом, достал из верхнего ящика заготовленные вчера черновики
приемо-сдаточных бумаг и проект приказа по пищекомбинату.
- У вас не только два телефона, но даже "пульт личности" имеется! -
удивился Ручьев, гладя селектор.
Башмаков поморщился:
- Bы, товарищ Ручьев, шутейничаете, понимаешь, секретарь-машинистка уже
вырядилась, извини-подвинься, как на игрища, а бумаги не перепечатаны, вы
лично, понимаешь, опоздали на десять минут. Рабочие в цехах, а директора,
понимаешь, нет.
- Дверь в проходной ремонтировал, чуть не убила, - сказал Ручьев,
оправдываясь. И рассердился: - Не вам бы делать замечания, Башмаков... Вы
тут столько наворочали, что не скоро разгребешь. Давайте бумаги, отнесу
перепечатать.
Башмаков снисходительно покачал круглой щетинистой головой, нажал
клавишу селектора:
- Евдокия Петровна, зайди. - И когда она вошла, невольно сжимаясь под
его взглядом, подал бумаги, приказал властно: - Отпечатать в трех
экземплярах. И вызови из медпункта сестру для нового, извини-подвинься,
директора.
Ручьев согласно кивнул, прошел, слегка хромая, к длинному столу
заседаний под красной скатертью, отодвинул стул и сел. Правое колено болело