"Юлия Жукова. Девушка со снайперской винтовкой " - читать интересную книгу автора

выражавшей общее настроение.
Началась новая жизнь, совсем не похожая на прежнюю. Как-то незаметно
все изменилось, весь уклад жизни стал другим. Но самые сильные впечатления
первых дней - это огромные толпы людей возле городского военного
комиссариата, горкома партии и горкома комсомола. Все рвались на фронт. И я,
и мои друзья-одноклассники с завистью смотрели на тех, кто уходил на фронт,
но понимали, что нас в наши 15 лет в армию не возьмут. Поэтому мы собирались
иногда вместе и думали: а что мы можем сделать, чем мы можем помочь стране.
В это же время сначала папа, потом мама тоже попытались уйти на фронт.
Папе отказали, потому что у него не было правого глаза, он потерял его во
время подавления меньшевистского восстания в Закавказье, и теперь носил
стеклянный протез. Тогда отец попытался попасть в партизаны, приобрел даже
короткое полупальто из серого солдатского сукна. Но снова получил отказ по
той же причине. Маму не взяли, так как я была еще несовершеннолетней, а в
начале войны это принималось во внимание.
В городе появилось очень много военных - к нам из Ворошиловграда
перевели летное военное училище. Бывало, идут курсанты строем (красиво!),
песни поют, а на тротуарах останавливаются прохожие, машут им руками, что-то
кричат, женщины слезы вытирают. Мальчишки же гурьбой маршируют за ними,
завидуют им, их красивой форме, мечтают стать такими же.
Потом в Уральске появился эвакуированный из Ленинграда завод № 231
имени Ворошилова, который выпускал морские мины и торпеды. Завод разместили
в трех местах: в Затоне, это в 12 километрах от города, в бывших
авторемонтных мастерских ив здании техникума. Мы видели, как на завод везли
оборудование - большое, громоздкое. Автомашин не хватало, они тоже были
мобилизованы на фронт, поэтому возили на лошадях, верблюдах. Там, где
создавался будущий завод, круглые сутки что-то грохотало, стучало, скрипело.
И вскоре, через месяц-полтора, оттуда потянулись колонны машин, накрытых
брезентом, обозы лошадей и верблюдов. Это везли продукцию завода. Сроки, в
которые завод фактически был заново создан и начал выпускать продукцию,
просто фантастические. Это я поняла лишь позднее, когда начала там работать
и увидела масштабы сделанного.
Прибыл еще какой-то завод. С каждым предприятием приезжали специалисты,
рабочие, их семьи. Всех их надо было где-то устроить. Началось так
называемое уплотнение - в квартиры, в частные дома уральцев вселялись
приехавшие. Больше всего меня поражает сегодня, что люди не только не
возражали, не возмущались, но сами предлагали эвакуированным поселиться у
них, иногда приходили прямо к поездам и брали к себе семьи. Сейчас это
трудно представить, а тогда казалось естественным.
К нам никого не подселили. Мы жили в то время у другого маминого брата,
дяди Саши (Александра Ивановича Синодальцева). Дядя Саша был очень мягкий и
добрый человек. В то же время я помню его как убежденного коммуниста: и
патриота. Работал он в милиции, имел двухкомнатную квартиру, что было в то
время редкостью. Мы втроем ютились в маленькой комнатке метров 10-12, а в
другой, немного просторнее нашей, жил дядя Саша с женой и сыном. Поэтому
подселять к нам было некуда. Я, помню, жалела тогда, что наша семья никого
не может принять к себе.
Вскоре мы увидели первых беженцев - худых, почерневших, с какими-то
потухшими глазами. Особенно тяжело было смотреть на детей. Спасаясь от
фашистов, люди бросали все, уезжали или уходили из родных мест, иногда