"Юлия Жукова. Девушка со снайперской винтовкой " - читать интересную книгу автора

вещи (ковер, свой новый коверкотовый костюм, хромовые сапоги и что-то еще) и
поехал по деревням. Привез мешок яблок, немного белой муки и чуть-чуть
сливочного масла. Теперь почти каждый день мама или папа приносили мне белые
сухарики, сок, яички. Понемножку я начала поправляться.
Однажды стук в окно раздался во внеурочное время. Я выглянула и увидела
под окном радостно улыбавшуюся Люсю Малиновскую - лучшую мою подругу. Она
что-то говорила, показывала на свою голову. Я ничего не слышала через
двойные стекла, не понимала, чего она хочет. Тогда Люся сняла с головы
шапку, и я увидела, что она острижена наголо! Как потом выяснилось, сделала
она это из солидарности со мной. Чудачка!
Месяца три, кажется, провалялась я в больнице, вышла оттуда такая
слабая, что пришлось заново учиться ходить, держась за спинку кровати или
стула. Обритая наголо, худющая, еле стоявшая на ногах, я остро испытывала
радость: жива! Ходила по комнате, трогала вещи, смотрела в окно и снова
радовалась. Радовалась тому, что хожу, вижу, разговариваю, слушаю. Потом
начала выходить на улицу. Наступил день, когда я решила пойти в школу,
повидать одноклассников. У нас был очень дружный класс, встретили меня
радостно, а Люся Малиновская кинулась обниматься. Я от слабости не устояла
на ногах, упала и ее за собой потянула. Обе лежали на полу и хохотали, а
рядом хохотал весь класс.
Учиться в том году я уже не смогла, ибо безнадежно отстала больше чем
на полгода, да и сил пока не было для учебы.
Когда после болезни я начала выходить на улицу, мне показалось, что
людей в городе стало значительно больше, чем до моей болезни. Так и было в
действительности. В Уральск передислоцировались с запада еще какие-то
предприятия, военные училища, постоянно прибывали беженцы. А это все люди,
люди, люди...
За годы войны население Уральска возросло примерно на 40 тысяч человек
и достигло 100 тысяч.

Глава 2 ВСЕ ДЛЯ ФРОНТА

В 1942 году нашу школу закрыли, в ее здании разместился госпиталь.
Ученики разбрелись кто куда: одни перешли в другие школы, многие
старшеклассники пошли работать, кто-то вообще уехал из города.
Надо признаться, что я в то время была, что называется, маменькиной
дочкой: избалованная, робкая, несамостоятельная, не приспособленная к
разного рода житейским трудностям и передрягам. Но в тот момент, когда встал
вопрос, что же мне делать, я вдруг четко поняла, что в этой ситуации нельзя
ответственность за свою судьбу перекладывать на кого-то другого, что я
должна сама принимать решение. И я решила: иду работать на завод.
В это время мне пришла повестка: меня мобилизовали на трудовой фронт,
пока - в качестве ученицы школы фабрично-заводского обучения. Да, в годы
войны существовала и трудовая мобилизация. Мама пошла со мной на комиссию,
предъявила справку о том, что у меня порок сердца, и я получила временную,
до полного выздоровления отсрочку. Неловко было уклоняться от призыва, но
мне почему-то не хотелось в эту школу, и мамины действия не вызвали у меня
протеста. Однако, выйдя из школы, я тут же заявила маме, что болтаться без
дела не могу и пойду на военный завод. Мама возражала, потому что сердце-то
после перенесенного тифа действительно очень беспокоило меня. Мама