"Александр Кабаков. Сочинитель" - читать интересную книгу автора

вбок, палец скользил все сосредоточенней и неудержимей, и надо было
лежать, не двигаясь, все новые и новые толчки горячей влаги обнимали, и,
наконец, мир рушился.
День преодолевал остаток дистанции, шершавый палас впивался в потную
спину, и картинки плыли в сумерках, пора было ужинать, но в Москве в жару
есть не хочется. Разве что сначала рюмку-другую проклятого
азербайджанского...
Ты отсутствуешь, мы уже давно не разговариваем по вечерам, ты ешь с
отсутствующим видом.
Надо промолчать. Все справедливо, вы все правы, но почему-то никто,
никто из вас не хочет вместе со мной, сейчас, без всякой логики и
пересказа предшествующего - туда, в Сюжет, который заключается в том, что
самые разные и трудно представимые картинки могут вдруг оказаться
связанными неразрывной, прочнейшей цепью внутри еще одной картинки, в
которой - все концы и начала, вся жизнь. Как в одной давно виденной
карикатуре: на руке, на пальцах, кукла, а на кукольной руке - меньшая
кукла, а на ее руке - еще меньшая... Я придумываю картинку, а в той
картинке люди придумывают картинки, а в тех картинках...
Только в обратном порядке. Предположим, очередная маленькая картинка
как раз и может быть там, под лесами, в сизоватой пыли ремонтируемого этой
весной знаменитого лондонского круга.



ЛОНДОН. АПРЕЛЬ

В это воскресенье они, как всегда, встали рано, а выбрались из дому
только около полудня. Поехали в Сохо, бродили, сначала с удовольствием, а
потом не без отвращения пробиваясь сквозь толпу. Посидели, взяв по кружке
светлого, среди полоумных на Карнаби, поели в "Симпсоне" на Стренде,
выбравшись туда заплеванными переулками и всю дорогу обсуждая, как
возникла обнаруженная в одном из закоулков Сохо странная, но абсолютно
грамотная русская надпись четвертьметровыми черными буквами на глухой
стене: "Это нечто большее, чем судьба, - это в крови". Кто этот придурок
среди немногих лондонских русских - это ведь не Нью-Йорк и не Париж, -
додумавшийся до такой многозначительной бессмыслицы?
Со Стренда они повернули направо, миновали Трафальгарскую площадь. У
южноафриканского посольства прыгали, колотя в барабаны и распевая всякую
дурь, протестующие против апартеида, полицейский со свежевыстриженным
затылком стоял рядом, заложив руки за спину. Шлем он снял и держал за
спиной, короткие светлые волосы над загривком были мокрые от пота - жара
стояла ненормальная. Внизу, у колонны, фотографировались туристы, японцы
образовали идеальный групповой снимок, итальянские дети лезли на
постаменты памятников и гоняли голубей. Вниз по Уайтхоллу неслись машины,
из-под носа дабл-дека выворачивалась очаровательная каракатица "Morgan",
спицы мелькали в колесах.
Тут он почувствовал, что безумно дорогой и омерзительно невкусный
симпсоновский обед - вечно по воскресеньям они выбирали что-нибудь
несообразно дорогое и невкусное - уже дал себя знать. Они быстро, срезая
углы и переходя на красный, вышли на Пиккадилли-серкус, бог плотской любви