"Александр Кабаков. Поход Кристаповича." - читать интересную книгу автора

коллег поденщиной для веселого радио и еще более удалых газетных
страничек. Я писал как бы неизвестно для чего, хотя в глубине души знал,
для чего и для кого...
Я успел написать только три главы. Та жизнь кончилась, как и должна
была неминуемо кончиться та жизнь. Перед вами ее тень, эхо, пыль,
оставшаяся в складках ношеной одежды.



1. ДО ВОЙНЫ. ПО-АНГЛИЙСКИ

Дачу кончили строить осенью. А в начале декабря приехала здоровенная
трехтонка, красноармейцы быстро сгрузили и принялись вносить мебель. Очень
ловко у них получалось. Сначала на верхний этаж внесли новенькие панцирные
сетки, а спинки оставили на террасе. Спинки были коричневые, в разводах,
шары никелированные. Колька, конечно, приспособился и одни шар свернул. Но
красноармеец заметил и Кольке - молча - так свистнул по затылку, что
ловить Кольку пришлось... Потом занесли и спинки, потом шифоньер, зеркало
от него отдельно тащил один, самый здоровый, широко распялив руки. А
наверху это зеркало, наверное, снова вставили в дверь шифоньера и
закрепили специальными лапками - когда-то в московской Мишкиной квартире
тоже был такой шкаф. Потом тащили стулья, чемоданы с выступающими ребрами
и какие-то ящики с ручками по бокам. Потом в одно мгновенье внесли
разобранный круглый стол. Полукруглые доски вносили над головой за
торчащие из них направляющие рейки, и это было похоже на то, как несут
портреты вождей. Из перевернутых стульев по дороге выпадали сиденья...
Шкафы со стеклянными дверями, предназначенные для книг, были неподъемно
тяжелы. Штук сорок стопок самих книг, связанных мохнатыми веревками,
перекидали по цепочке. Внесли тяжеленные кресла, кожаные, обитые часто
гвоздями с медными шляпками в виде цветка, следом пронесли и вовсе чудную
штуку - здоровый красный абажур на высокой точеной ноге. И, наконец, пыхтя
и приседая под лямками, втащили рояль с длинным хвостом - как во дворце
юных пионеров, где Мишка был еще совсем недавно, прошлой зимой.
Все это время ребята из деревни и даже со станции, в полном составе
и, конечно, Мишка с Колькой среди всех, вертелись вокруг, Колька же даже и
на террасу влез, откуда и был вышиблен точно и хлестко - как "бабушка в
окошке". А красноармейцы внесли с великими предосторожностями тумбу с
деревянной сдвижной шторкой, за которой, по Мишкиному утверждению,
наверняка скрывался ламповый радиоаппарат, принимающий хоть Берлин, хоть
Мельбурн, хоть что, - потом побросали лямки и веревки в кузов и уехали,
чуть не задевая бортами заборы, многие из которых выпятились, провисли на
улицу.
Отродясь здесь не было дач, была обычная ближняя подмосковная
деревня. Бабы в город молоко возили, мужики, когда удавалось от колхоза
урвать день-другой, ходили в город же пилить и колоть дрова - в основном
балованным замоскорецким вдовам. Мишка здесь жил с матерью, она была няней
в доме отдыха завода "Красный штамповщик" - кто-то из прежних друзей отца
получили для нее разрешение жить под Москвой и на работу пристроил.
А теперь здесь появилась дача. Вечером того же дня, как привезли
мебель, приехал и хозяин - на простой "эмке", но с военным шофером, а сам