"Александр Кабаков. Поход Кристаповича." - читать интересную книгу автора

днем прошедшего с того вечера года, но он все еще не мог вызвать в себе
жалость к отцу - никак не подходил его отец для жалости... И тот арест -
чем больше проходило времени, тем все полнее - совместился в его сознании
с арестом молодого человека по имени Эдмон Дантес, будущего графа
Монте-Кристо, и он даже сам не знал, насколько все было похоже и, к
счастью, не догадывался, насколько все было страшнее... А может, уже и
начинал догадываться.
- Началось, - думал Мишка, оскальзываясь палкой по неожиданному куску
наста, - начались настоящие приключения, настоящая жизнь. "Первое дело
Майка Кристи".
Тут Мишка, громко чертыхнувшись, остановился. Он вспомнил, что так и
не выложил книгу и конверт, и тут же почувствовал их на груди под
рубашкой. Расстегнув пальто, материну гарусную кофту и рубашку, он вынул
книгу и конверт, ставший от пота уже влажным. Мишка переложил его в карман
штанов, поглубже, предварительно аккуратно разгладив и сложив вдвое. Книгу
же при свете луны он попытался рассмотреть - заодно и отдышаться не
мешает... Так и есть - он недаром вспомнил о ней, произнеся про себя свой
давно придуманный сыщицкий псевдоним.
Имя это он сочинил, уточнив у матери английское произношение своего
собственного, фамилию же изменил на похожую, которую тоже слыхал от матери
- книги о сыщике Эркюле Пуаро отец иногда приносил, брал у кого-то на
службе. По этим книгам мать все собиралась начать заниматься с Мишкой
английским, но так и не успели, только несколько штук перевела для Мишки
вслух - чтобы заинтересовать. Еще она хотела начать заниматься с Мишкой
французским, но тоже не успела - он тогда ничем таким заниматься не хотел,
гонял во дворе футбол, на даче играл в волейбол до темноты со взрослыми, в
воскресенье ездил с отцом на "Динамо".
А теперь Мишка в школе учил немецкий.
Обложка книги, найденной возле дачи, была точно такая же, как у тех,
что приносил отец. Конечно, это была английская книга. Мишка и сразу почти
догадался, а теперь был уверен. Она была напечатана на серовато-желтой
тонкой бумаге, а на бумажной обложке была цветная картинка: не то дом, не
то рыцарский замок, с башенками по углам, весь в снегу, перед домом
большой, наполовину засыпанный снегом черный автомобиль, каких Мишка не
видывал никогда, от дома идет на смотрящего, прямо на Мишку, заснеженная
аллея, а еще ниже - крупное лицо мужчины с тонкими усищами, в черном
пиджаке, с черным бантиком, белое кашне свисает на грудь. И все - лицо,
рубашка, кашне - в красных потеках. Кровь. И открытые глаза не смотрят. И
нарисовано прямо как живое. И бутылочный свет луны падает со
стеклянно-чистого неба на эту обложку перед Мишкиными глазами, и видно все
лучше, чем днем, - живее...
Долго разглядывал Мишка обложку, пока лыжи окончательно не прилипли к
лыжне. Опомнился, книжку сунул туда же, где была, застегнулся, проверил
еще раз, надежно ли спрятан конверт, и побежал дальше. Он уже начинал
догадываться, что ему скажут там, куда он бежал.
Последний спуск был самый крутой, Мишка, как всегда, и на этот раз
едва удержался на ногах. И вылетел прямо на улицу пристанционного поселка.
Притормозил, развернулся, не снимая лыж, боком подобрался к окну в торце
длинного барака, известного под названием железнодорожного второго дома,
тихонько постучал - три раза потом еще раз...