"Вячеслав Кабанов. Все тот же сон " - читать интересную книгу автора

Турецких его подробностей я не знаю, но каким-то образом случился Коля
в Палестине, откуда прислал в Геленджик письмо. В Палестине устроился он
подручным к золотых дел мастеру и очень в этом деле преуспел: художнический
талант ему помогал. Мастер стал доверять Коле самостоятельную работу.

Коля работал по золоту, а отходы - золотую пыль и опилки - собирал в
чистую тряпочку. Когда песочка этого несколько собралось, Коля отдал его
хозяину. Мастер покачал головой и сказал:

- Ты честный, но ты глупый мальчик. Этот золотой песочек твой навар, и
в нем твое будущее!

Коля продолжал собирать золотые опилки, и года через три у него уже был
приличный мешочек с золотом. А мечту свою Коля помнил и перебрался в
Аргентину. Здесь он купил небольшой участок и стал разводить коров. Дело
пошло, хозяйство крепло, и Коля на земле осел. Родителей его к этому времени
не стало, из близких на родине оставались только Юшки, и Коля переписывался
с Верой. Потом он женился. Жена была марокканка. Она тоже захотела писать
тете Вере, но русского языка, конечно, не знала и писала по-французски, что
тетю Веру не затрудняло. Я помню, что в шестидесятых годах тетя Вера
регулярно получала от Коли Бровко и жены его письма.

А через сорок семь лет после ухода Николай Ефимович приехал в Геленджик
туристом.

В виноградной беседке, за столом, покрытым старенькой протертой
клеенкой, сидел и беседовал с тетей Верой очень крепкий, без возраста,
красивый человек в ковбойской шляпе, с нездешним красноватым загаром. Он все
оглядывался, не узнавал и узнавал. Шел шестьдесят пятый год, и в Геленджике
еще многое было по-старому, и асфальт перед нашим домом еще изумлял.

Коля Бровко был немного рассеян, о чем-то беспокоился, наконец сказал
что-то тихо тете Вере и быстро поднялся.

Сорок семь лет назад Коля любил здесь одну девочку. Ее звали Маруся,
она жила от Юшек через улицу, чуть левее. Теперь Коля туда и пошел, оставив
на скамье ковбойскую шляпу.

Тетя Маруся была матерью наших приятелей Витьки и Мишки Глущенок.
Витька к этому времени болтался где-то в Приморье, а Мишка тогда еще не
спился и служил в аэропорту на Тонком мысе. Сама же тетя Маруся была очень
старая, очень толстая и почти совсем слепая. Мишка звал ее Крошка Мэри.

Я вышел из дому по какому-то делу и, проходя, глянул через дорогу на
глущенковский двор. Коля Бровко и тетя Маруся сидели на деревянной узкой
скамейке, прислонясь головами, и плакали от счастья.

И еще мы узнали, что Коля продал свое хозяйство и вот уже год как
проживает в Лос-Анджелесе. До Америки он добрался.