"Вячеслав Кабанов. Все тот же сон " - читать интересную книгу автора

человек трудился и одно только знал, что хоть десятки лет пройдут, а кто-то
неведомый здесь напьется, наберет вкуснейшей водицы во фляжку и скажет:

- Вот спасибо кому-то!

Да хоть и ничего не скажет...

Дядя Ася в широкополой соломенной шляпе, впереди острый нос, в руке
хороший уверенный посох, шагает впереди, а мы - гуськом, по одному за ним, и
каждый что-нибудь несет, необходимое в походе.

Вот первым за дядей Асей пристроился Вадька и очень этим горд. Ведь это
так почетно: идти сразу за дядей Асей. Но у Вадьки в то время что-то было не
в порядке с легкими. Ему не хватало дыхания, и он скоро уставал. К тому же
это был первый в его жизни выход в горы.

Вот тропинка пошла круто вверх, и Вадька начинает отставать. Вот он уже
в конце цепочки.

Я же... От сорок третьего года, когда я бегал здесь по горам, прошло не
так уж много времени, и я все помню, я в своей стихии. И я уже иду за
лидером и чувствую, как это мне приятно.

Но вот начинается спуск, и уже слышно, как Вадька скачет через кусты,
опережая цепочку. Он справа подлетает ко мне, застенчиво улыбается и плечом
сшибает меня с тропинки. Я падаю в колючки. Выбираюсь, встаю на тропу уже
замыкающим, и нет во мне ни обиды, ни злости. Ведь я же Вадьку понимаю: ему
так хочется идти за дядей Асей! Мне тоже бы хотелось, но совсем не так
сильно, как Вадьке. И кроме того, я бы мог прямо сейчас разбежаться и пойти
хоть перед дядей Асей. Конечно, этого нельзя. Но я бы мог.

Когда читал я дневник бабы Дуни, мне что-то, помимо записей, звучало,
какая-то иная фраза и верно говорящий звук. Я силился вспомнить и вспомнил.
Это есть в дневнике у Корнея Ивановича Чуковского. Он говорит там, как
хаживал по любимым местам в Крыму. Я вспомнил и за ним повторяю...

По тем святым местам - на Тонкий ли мыс, на Толстый, в Джанхот или на
Перевал, - все было такая радость; и, вспоминая, я мысленно все время
говорю: как мне мила здесь каждая тропа под ногой.

Сорок лет от описанных бабой Дуней событий приключился в Геленджике
такой эпизод. Я вылепил из глины чудный пистолет. И высушил его удачно, без
трещин. От радости я ткнул свое изделие брату Вадьке в физиономию с дурацким
криком "руки вверх!".

Вадька, гад, не понял моего восторга, а поскольку пистолет к нему был
очень близок, то он разинул рот и откусил мне дуло.

От изумления и горя я врезал ему по скуле. Он ответил мне тем же. И,
словом, завязалась драка, в которой победителя не случилось. Случился