"Вячеслав Кабанов. Все тот же сон " - читать интересную книгу автора

Веры, но не отец ее дочерей. Жил в особенной комнате, которая звалась
таинственно и странно - кабинет. Входить туда никто не мог, а я мог.
Отчего-то я полюбился Василь Васильичу. Он даже хотел меня усыновить. Ему,
хотя и робко, возражали: что, дескать, как же так, у него же мать, она на
фронте. На что Василь Васильич отвечал, что это ничего.

Василь Васильич всегда был в зеленом френче без погон. Кажется, он
происходил из начальственных или даже особо начальственных сфер. Он сидел в
креслах, брал меня на колени и подолгу не отпускал. К ласкам его я был
равнодушен, но держался вежливо и терпеливо. Зато эти ласковые сеансы
беспокоили остальную родню, поскольку Василь Васильич страдал открытой
формой туберкулеза. По этой причине он ни с кем не общался, но сделал для
меня исключение. Болезнь его была вполне настоящей, и вскоре он умер, но я
болезни не перенял и живу до сих пор в награду за вежливость и терпеливость.

Перечислять остальных жильцов я не буду, потому что всех точно не
вспомню, да и мало кому интересно. Упомяну про беспризорников. Они все время
появлялись в доме. На вокзале, на базаре ли кто-нибудь проникался к ним
жалостью и, желая помочь, отсылал на Карасун к "Ореховне" - она поможет.
Приходили мальчишки, девчонки, во дворе им сразу указывали нужную дверь.
Баба Дуня кормила, поила их чаем, и подолгу шли у них какие-то беседы, а
потом они, держа в руке записку, куда-то отправлялись. И слух про "Ореховну"
расходился, к ней шли и шли.

Случалось, я видел кого-то из них, к бабе Дунечке не попавших. Вот
бежит бледная, с отчаянным лицом, взрослая уже, пятнадцати, наверное, лет
девчонка. За ней сосредоточенно несется суд присяжных с криком: "Держи
воровку!" Она слабеет и выгибает спину, потому что вот-вот схватят и будут
смертно бить в виде предварительного следствия.

Зато когда обнаруживался серьезный вор или бандит, все было по-другому.
Любопытные делались публикой в зале суда и становились в круг для наблюдения
за соревновательным процессом защитника и прокурора. Бандит защищал себя
сам, как правило, с ножом. А прокурором был милиционер. Они ходили по кругу
в кольце наблюдателей, как ходят по ковру борцы, слишком долго уклоняющиеся
от настоящей схватки, и милиционер применял излюбленный милицейский прием:
внезапно бил себя правой ладонью по правой же ягодице и делал выпад, а
бандит отступал, думая, что милиционер схватился за наган, которого на самом
деле не было...

Воровали тогда в Краснодаре много. Но те, кто лазил по домам, были
тихие и никого не обижали. Один такой ночью вынул стекло на веранде и
пробрался в наш спящий дом. Ему, конечно, было трудно: темно, а тут спят,
где попало и даже на полу. Он, бедный, старался, старался - собирал барахло
и тащил за собою узел, - но все-таки чуть зашуршал, и проснулась Ия,
медичка, та, что сказала мне про яблоко. Ие было, кажется, девятнадцать лет,
она была немножечко толстушка и, как медичка, придерживалась рациональной
гигиены. Это значит, что спала она голой, по поводу чего говорили, что Ийка
смелая.