"Иехудит Кацир. Шлаф штунде " - читать интересную книгу автора

Поэтому она пекла только для нас, и угощала дядю Альфреда и дедушку, который
всегда отказывался: спасибо, не стоит, - ни за что не соглашался попробовать
даже самый маленький кусочек, хотя был совершенно здоров. Но иногда, когда
дедушка выходил проводить дядю Альфреда до ворот, бабушка отрезала себе
тонюсенький ломтик и съедала его, быстренько откусывая и низко сгибаясь над
тарелочкой, и дедушка возвращался и молча стоял в дверях, нежно глядя на ее
согнутую спину, и дожидался, чтобы она кончила есть, и лишь тогда заходил в
гостиную и усаживался с газетой, делая вид, что ничего не заметил. Потом они
уходили в свою комнату, а мы бежали в рощу позади дома и потуже натягивали
веревку между двумя соснами, и пытались ходить по ней, балансируя, как тот
клоун, которого однажды видели, когда были маленькие и дедушка взял нас в
венгерский цирк (на площади Парижа), где были великолепные статные лошади, и
желтоглазые тигры, и дрессированные слоны, и красавица-жонглерша с
длиннымисветлыми волосами и личиком ангела, которая тоже танцевала на канате
с оранжевым зонтиком в руке, и мы решили, что обязательно сбежим из дому и
присоединимся к цирковой труппе - как только выучимся чему-нибудь такому, но
пока что освоили только шаг хамелеона, который, как ты мне объяснил, тоже
важно знать на случай, если потребуется проходить над водой. Потом мы
вскарабкивались наверх, в наш разведывательный штаб под крышей, который
иногда оказывался также убежищем Анны Франк, и скрючивались, дрожа от
страха, под столом, и жевали картофельные очистки, и называли друг друга
Анна и Питер, и слышали снаружи голоса немецких солдат, и ныряли в
спасительное лоно дивана, обитого зеленым плюшем, - бабушка привезла его с
собой, когда приплыла на корабле откуда-то оттуда, но со временем один из
деревянных подлокотников отвалился, для гостиной купили новый диван, а этот
перетащили сюда, потому что жалко ведь выкидывать такую хорошую вещь, - и ты
вдруг сказал однажды задумчивым голосом: интересно, что чувствуют, когда
умрут? А я сказала: когда умрут, ничего не чувствуют. И мы попробовали
крепко-крепко зажмурить глаза, и заткнуть уши, и не дышать, чтобы быть как
будто мертвые, но у нас ничего не вышло, потому что даже сквозь закрытые
веки мы видели свет и разные силуэты, и ты сказал: может, до тех пор пока мы
состаримся, изобретут лекарство против смерти. А я сказала: вдруг ты станешь
ученым и сам придумаешь такое лекарство, и сделаешься знаменитым, как
Альберт Эйнштейн. Потом мы стали играть в эту игру: писать пальцем на спине
друг у дружки и отгадывать слова. Сначала мы писали названия цветов:
нарцисс, тюльпан, анемон, - и животных: пантера, гиппопотам, - и имена
людей, которых мы знали, но потом ты сказал, что тебе надоело и что трудно
угадывать, потому что мешают рубашки, и тогда я скинула свою и легла на
живот, лицом в запах пыли, духов и табака, которые успели впитаться в обивку
еще там, внизу, и почувствовала, как ты потихоньку выводишь у меня на спине
слова, которые мы никогда не смели произнести вслух: зэ, а, дэ, потом: гэ,
эр, у, дэ, и, а потом: пэ, эр, о, эс, тэ, и, тэ, у, тэ, ка, а. Я отгадывала,
что написано, и шептала глухим голосом, и чувствовала, уткнувшись в подушки
дивана, как пылает мое лицо и как соски, которые только недавно начали у
меня набухать, затвердевают и вдавливаются в плюшевую обивку.

Каждый день после обеда дедушка и бабушка выходили из своей спальни с
порозовевшими щеками, помолодевшие на двадцать лет, и в пять ровно являлся
дядя Альфред, про которого мы так никогда толком и не поняли, с какой же
стороны он доводится нам родственником, не исключено, что он был бабушкиным