"Александр Каменецкий. Дядя Степа" - читать интересную книгу автора

Александр КАМЕНЕЦКИЙ

ДЯДЯ СТЕПА

Уж если кому и приходилось на белом свете туго, то не вам и не мне, и не
тем людям за окном, что тащатся в своих автомобилях незнамо куда, но точно
не за своим счастьем, а человеку по имени Степан. Ведь кого чем наградил
Бог; кое-кто и вовсе не радуется такой награде, а Степан и подавно. Как
такому веселиться, если посмотришь на него и только вздохнешь. А ведь,
самое главное, было бы из-за чего горевать: подумаешь, вымахал парень с
пожарную каланчу, ну и что за беда? Другой вот от горшка два вершка,
грудь-спина колесом, ковыляет на своих ножонках-отросточках, а Степан-то -
эх, гляди какой! Но разве скажут люди: великан? Куда там, обзовут или
шпалой, или оглоблей, или еще придумают чего похуже, и ходи себе как
идиот, поплевывай на обидчиков сверху, да ведь на всех и слюны никакой не
хватит. Трагедия!
Родился Степан большим мальчиком: четыре с лишним килограмма и полметра
росту, так что едва не погубил свою бедную мамочку. Врачи только руками
разводили: такая маленькая женщина, по правде говоря, совсем коротышка, и
в животе, вроде, разве что хорек поместится, а вот взяла и родила
здоровенного богатыря. Легко сказать - родила: пришлось в причинном месте
столько раз покромсать, что когда, по числу разрезов, дожил Степан до
семнадцати годков, был он уже здоровенным верзилой, хоть показывай в цирке
за большие деньги как чудо света. Хотя, говорят, все пошло от воспитания:
намучившись родами, мать решила остатки своей небогатой жизни перелить в
дитятю, а тому, выяснилось, только волю дай. "Расти, сынок, - все
приговаривала мама, - расти большой-пребольшой..."
Вот и началось. Под подушкой - книжки, на тумбочке - витамины, на кухне -
дым коромыслом от супов и котлет, по выходным -музеи и театры, летом -
Петергоф и Коктебель. Любой на таких харчах подойдет, как тесто, а Степу и
просить не надо. То ли он к солнышку тянулся, то ли куда повыше, то ли
уход за ним был особый, то ли в генах поломка вышла, но началась у парня
веселая жизнь. Еще школу кончить не успел, а уже видел все по-другому, со
своей колокольни, потому как поставь его ровненько, водрузи на макушку
крест - вылитый Иван Великий, как с открытки. Красотища, конечно, если со
стороны глядеть: шагает по улице витязь не витязь, но видно, что непростой
человек, и что он там замечает со своей высоты, хрен его знает. Только
стал Степан чаще задумываться о разных вещах, радуя маму, и глазами все
куда-то в сторону зыркать, поверх крыш - поди разбери, что у такого на
уме. Люди этих долговязых не любят, и правильно делают: кому охота
смотреть на него снизу вверх? А если не с людьми жить, то с кем же еще? В
лесу, что ли, прятаться?
Одним словом, помаялся-помаялся Степан на заре своей юности и взялся
расти дальше, поскольку ничего другого делать он не умел. Школу перерос
быстро: не такая уж она и гора, эта школа, чтобы долго чикаться, а как
пробил головой чердак и жестяную кровлю, тотчас увидел дивный новый мир.
То-то у бедняги дух захватило! Пробовали было взять его в оборот добрые
люди, раз такой вымахал, унять и на путь наставить, звали и в пожарные, и
в милицию, и налоговые органы, и даже в космонавты, да только зря.
Разглядел Степан в дивном новом мире таких гулливеров, что куда там любому