"Альбер Камю. Шведские речи" - читать интересную книгу автора

ее невозможно описать, не прибегая к выбору, который подчиняет ее
своеобразию искусства.
Прекрасное и трагическое творчество первых лет русской революции
наглядно демонстрирует нам эту пытку. Все, что Россия показала нам в эту
эпоху, - Блок и великий Пастернак, Маяковский и Есенин, Эйзенштейн и
первые певцы цемента и стали - являет собою блестящую лабораторию форм и
тем, плодотворных и смятенных исканий. И, однако, пришлось отказаться от
всего этого, придя к выводу, что нельзя быть реалистом, когда невозможен
сам реализм.
Диктатура там, как и повсюду, резала по живому: реализм, согласно ее
принципам, был в первую очередь необходим и лишь затем возможен, при
условии, что он согласится быть социалистическим. Каков же смысл этого
декрета?
Он действительно искренне признает, что невозможно отображать
реальность, не делая в ней выбора, и отвергает теорию реализма в том виде,
в каком она была сформулирована в XIX веке. Остается лишь найти новый
принцип выбора, по которому отныне и будет организован мир. И он находит
его, но не в реальности, которая нас окружает, а в реальности, которая еще
только будет, иначе говоря, в грядущем. Для того чтобы верно показать то,
что есть, нужно изобразить то, что будет. Другими словами, настоящим
объектом социалистического реализма является как раз то, что не имеет
никакого отношения к реальности.
Противоречие это поистине грандиозно. Но если вдуматься, противоречиво
само выражение "социалистический реализм". В самом деле, разве возможен
социалистический реализм, если реальная действительность не является
полностью социалистической? Она не является ею, например, в прошлом, да и
в настоящем тоже не во всем.
Ответ прост: художник должен отобрать в сегодняшней и вчерашней
реальности только то, что подготавливает создание будущего Града солнца. И
стало быть, следует, с одной стороны, отрицать и клеймить все то, что не
является социалистическим в реальном мире, а с другой, восхищаться тем,
что есть или будет социализмом. Отсюда неизбежно рождается
пропагандистское искусство с его положительными и отрицательными героями,
"розовая библиотека", впрочем отрезанная, вместе с формальным искусством,
от сложной и живой действительности. И в конечном счете это искусство
будет социалистическим ровно в той мере, в какой оно не будет
реалистическим.
Эта эстетика, претендующая на реализм, становится простонапросто новым
видом идеализма, таким же бесплодным для истинного художника, как и
идеализм буржуазный. Реальность откровенно ставится во главу угла, но лишь
затем, чтобы ее легче было уничтожить. Искусство сводится к нулю. Оно
служит и, служа, рабски прислуживает. Все, кто предусмотрительно
остережется описывать реальную действительность, будут возведены в ранг
реалистов и прославлены. Прочие подвергнутся жестокой цензуре под
аплодисменты первых. Известность, которая в буржуазном обществе
заключалась в том, что вас вовсе не читали или читали, не понимая, при
тоталитарном режиме будет состоять в том, чтобы помешать быть прочитанными
другим писателем. И здесь в который раз истинное искусство будет
изуродовано, обречено на немоту, а всеобщее единение станет невозможным по
милости именно тех, кто так страстно призывал к нему.