"Альбер Камю. Шведские речи" - читать интересную книгу автора

начала отрицать официально признанные ценности - у нас, например, через
носителей ценностей революционных - романтиков типа Рембо либо через
хранителей ценностей аристократических, скажем Виньи или Бальзака. И в
обоих случаях народ и аристократия, которые суть два источника любой
цивилизации, высказывались против искусственного, мертвящего общества
своего времени.
Но и этот протест, длившийся слишком долго и оттого застывший, стал
также искусственным образованием, приведшим к другому виду бесплодия. Тема
проклятого поэта, родившаяся в буржуазном обществе ("Чаттертон" - лучшая
тому иллюстрация), вылилась в предрассудок, который в конце концов стал
диктовать следующий принцип: нельзя сделаться великим художником, не
протестуя против своей эпохи, какова бы она ни была. Вполне законный в
самом начале, принцип этот, утверждавший, что истинный художник не должен
иметь ничего общего с миром чистогана, стал ложным с того момента, как
начал гласить: художник может быть таковым, лишь восставая против всего на
свете. Вот отчего многие наши творческие деятели мечтают сделаться
проклятыми, горюют, когда это у них не получается, и жаждут одновременно и
аплодисментов и свистков.
Естественно, что общество, больное ныне усталостью или равнодушием, и
хлопает, и освистывает наобум. Но от этого современный интеллектуал не
перестает лезть из кожи вон, чтобы возвеличить себя. В конечном счете,
увлекшись отрицанием всего подряд, вплоть до традиций своего искусства,
художник проникается иллюзией, что он создал в нем свои собственные
законы, и начинает считать себя Творцом-вседержителем. По той же причине
он проникается убеждением, что способен создавать свою собственную
реальность. Но в отрыве от общества ему суждено создать лишь чисто
формальные или абстрактные произведения, интересные как эксперимент, но
лишенные живительной силы, свойственной настоящему, подлинному искусству,
чья цель - объединять людей. В конечном счете между современными
ухищрениями и абстракциями и творчеством Толстого или Мольера лежит такая
же пропасть, как между договором на продажу еще не проросшего хлеба и
вспаханной тучной бороздой.


II

Итак, искусство может стать ненужной роскошью. Что же удивительного,
если люди вообще и художник в частности решили дать обратный ход и
вернуться к правде. С этого момента они стали отрицать право художника на
одиночество и предложили ему в качестве предмета творчества не собственные
его мечты, а реальность, переживаемую в страданиях другими. Убежденные в
том, что искусство для искусства как по тематике, так и по стилю
ускользает от понимания широких масс или ничего не говорит об их правде,
эти люди потребовали от художника, чтобы он начал говорить от их имени и
во имя большинства народа. Пусть он отображает страдания и счастье всех на
языке, понятном всем, и тогда он будет понят всеми. И наградой за
абсолютную приверженность истине станет ему всеобщее доверие и согласие
между людьми.
Этот идеал всемирного сообщества и в самом деле близок душе любого
великого художника. Вопреки бытующему предрассудку именно он не имеет