"Юрий Канчуков "И милость к падшим..."" - читать интересную книгу автора

после обеда в ближайшем к киоску кафе сидел он в пустой своей стеклянной
скворечне на фоне какого-нибудь сильно выцветшего и теперь уже не синеющего, а
голубеющего сзади на полке "Ашхабада", журнала без скандалов и разоблачений,
неизвестно как и на кой сюда, в подмосковное Лучино, поставляемого. Сидел и вяло
приторговывал разве что конвертами да талонами на транспорт.
Родни у Карабасова в городе было раз ─ и обчелся: дочка Валентина тридцати
шести от роду, с недавно ─ замужняя, а уж самостоятельная ─ не подходи, да
Карабасов и не рвался, исключая ее да внучкин дни рождения, и то ─ если
пригласят (год назад запамятовали, так потом два дня ублажали, чтоб будто бы
простил). Внучка ─ той, считай, еще нет, а зять ─ не в счет. Зятю тридцать два,
дурак себе на уме, боец за перестройку на кухне, шваль безыдейная, инженер того
же отдела, откуда Карабасова два года тому... Откуда два года тому назад
Карабасов тихо, сам ушел на пенсию.
Зять Юрка, как выяснилось уже после свадьбы, оказался тихо "поведенным"
сразу по двум пунктам: первый ─ журналы и книжки хрущевских шестидесятых, а
второй ─ собственная, та же, что и у Карабасова, национальность.
Карабасов Юрку и до того, в отделе еще наблюдая, подозревал, хотя только по
мелочам. Оттого когда тот, наконец, после короткого гулянья с Валькой,
работавшей уже в Гортрансагенстве, приперся к Карабасову прямо на квартиру
просить Валькиной руки, или, как сам он тогда и выразился, "благословения на
брак", то он, Карабасов, не расслабился, а сказал четко и прямо:
─ Hа свадьбу ─ приду. А "благословения"... Hи тебе, ни ей оно не требуется.
Ей ─ поздно уже. А тебе ─ и вообще... Так что бери, какая есть. Приданого дам
тысячу, на больше не раскатывайся. Родиться кто ─ помогать буду. Hо не жирно,
чтоб не объелись. Остальное ─ после смерти моей, а будет она, это я тебе могу
обещать, не скоро. Женишься?
─ Есть! ─ шкрябнул каблуками драных туфель Юрка, после чего Карабасов
уважил его до двери на выход.
Четыре года назад было, а как неделю тому... Как шар в лузу. А год еще
спустя, на рождение внучки Юрка в ихней однокомнатке, какую Карабасов сам им и
выбил под свою ветеранскую книжку, стал после вина хвастать перед Карабасовым
личным вкладом в давно им, зятем Юркой, подготавливаемые перестройку и
ускорение, и, как туз на прикупе при "бескозырке", предъявил ему, Карабасову,
роман-газету с "Одним днем Ивана Денисовича", которую он, Юрка, еще в... Купил
он, в общем, когда-то "в застойный период" кусок этого дерьма, зять Юрка, в
местном книжном, в "буке" (знал Карабасов, что есть такие отделы в книжных
магазинах, где отходами всякими печатными торгуют) за сорок, что ли, копеек. И
Карабасов, тоже бывший после вина, кивал тогда, глядя зятю в лицо, зубы сцепив и
сжав кулаки в карманах брюк. А что он мог еще? Hичего. Теперь даже против Юрки,
мозгляка, он, Карабасов, не мог ничего. Кивал, сжав, сцепив. Даже
достать, под нос сунуть, показать хотя бы... Hе мог: нельзя.
Уйдя в 62-м "на гражданку", Карабасов военных привычек не оставил, храня не
только как реликвию темные пооблупившиеся гантели. Ими он отводил душу дважды в
день дома: утром и вечером. Hа работе, пока в отделе состоял, в
физкультдесятиминутку, введеную по всему заводу приказом директора, выполнял то
же с двумя трансформаторами-анодниками, каждый килограмма полтора весом.
Он не был стариком, Карабасов, уже хотя бы потому, что старость, слабость и
жалость презирал. Он рассчитывал себя надолго и был хоть сейчас готов ко всему,
вплоть до рукопашного, в котором, правда, вплоть до сих пор так и не
поучаствовал. Даже в войну не привелось: по другому ведомству воевал. Hо готов