"Виктор Каннинг. Рука-хлыст" - читать интересную книгу автора

профессоре Вадарчи? Нет.
Мне показалось, она ответила не сразу - ничего не слышала и о
профессоре Вадарчи.
Веритэ прикончила последний сырный шарик и встала.
- Hocete li da igrate? - спросил я.
Она взглянула на меня, и одна ее бровь прелестно взлетела верх.
- Это звучит так, - продолжил я, - как будто я спрашиваю вас, не
страдаете ли вы несварением желудка. Но на самом деле, если верить Фодору,
это значит - не потанцуете ли со мной?
Вот тут она наконец улыбнулась по-настоящему, и про себя я подумал,
что парень, по вине которого ее улыбка появлялась столь редко, заслужил три
пули в живот. Я обошел вокруг столика и отодвинул ее кресло, а она
взглянула на меня и сказала:
- А я уж было пожалела, что дала вам эту книгу.
- Вам ни о чем не нужно жалеть.
Я не был вполне уверен в том, что именно хотел сказать этой фразой, но
это меня не волновало, потому что она уже была в моих объятиях, и мы уже
двигались прочь от стола.
Веритэ танцевала отлично. Не то чтобы очень энергично, как сказал бы
Дино, но ее никак нельзя было отнести к разряду картонных кукол.


***

На следующее утро мы взяли такси и поехали в Дубровник.
К тому времени Веритэ вернулась в свое обычное состояние: вновь стала
деловитой и холодной, но я знал, что буду лицезреть ее улыбку не чаще
одного-двух раз в день. Она оставила меня и отправилась в поход по
турагентствам, пообещав, что в два часа придет в портовое кафе.
Меня не очень интересуют достопримечательности. Дайте мне пляж с
множеством женских загорелых ног, а сами можете сколько угодно глазеть на
фасады в стиле барокко. Я никогда не любил бродить возле городских стен или
до боли выкручивать шею, разглядывая кафедральные соборы. Иногда я вдруг
воображал, будто мне это интересно, но уже через пятнадцать минут
обнаруживал, что думаю о холодном пиве и коротеньких юбочках. А сейчас я
даже и пробовать не стал.
В верхней части города, неподалеку от фонтана Онофрио (пятнадцатый
век, спроектирован неаполитанцем Онофрио де ля Кава - по Фодору), я нашел
бар, в котором подавали устриц: единственная холодная пещерка на всей
улице. Занавеси из бусинок, пара столиков и адриатические устрицы по четыре
шиллинга за дюжину. Я начал с двух дюжин и полбутылки сухого белого вина
"Вугава", которое оказалось гораздо лучше, чем "Грк". Я сидел возле двери,
наслаждаясь собственным обществом, пока в бар не вошел толстый тип и не
уселся рядом.
А затем, подмигнув, взял одну из моих устриц. Я ждал, когда он скажет
то, что должен был сказать.
- Хороши, правда, "мамаша Джамбо"?
- Если у тебя ко мне долгое дело, я закажу еще.
- Позволь мне. - Он заказал еще одну дюжину. - Они вырастают на
мертвых, затопленных деревьях, лежащих на дне, потому что обычная морская