"Виктор Каннинг. Дерево дракона " - читать интересную книгу автора

дальнейшем не сможет не рассматривать это как пример нерешительности
действий правительства".
Джон Ричмонд опустил газету и словно наяву услышал голос мистера
Моргана с ярко выраженным уэльским акцентом.
Неужели тот и в самом деле надеялся услышать от министра что-то
вразумительное? Понятно, что правительство давно уже приняло решение,
только кто ж объявляет о подобных вещах заранее?.. Ведь нет ничего более
невозможного, чем спорить со свершившимся фактом. И Ричмонд снова
улыбнулся, вспомнив мысль, высказанную министром по делам колоний Морганом,
которой, кстати, не оказалось в "Тайме":
"...блестящий пример свойственной правительству слабости и
нерешительности".
В проходе появилась стюардесса, с профессиональной ловкостью
лавировавшая между рядами с подносом в руках. Ее стройная фигура и не
сходящая с лица улыбка носили отпечаток профессиональной безликости.
Проходя мимо, она так же посмотрела и на майора, он ответно улыбнулся ей,
хотя и совершенно неосознанно. Сейчас Ричмонд находился далеко отсюда,
мысленно возвращаясь в те давние годы, в Оксфорд. Хадид Шебир... В
сущности-то, он и не знал его толком. В его памяти сохранилось всего
несколько эпизодов, особенно один.
Перед глазами, будто это было вчера, встала картина с размытыми
краями... Холодный зимний день, мерзлая земля, покрытая хрустящей ледяной
коркой, душевая в студенческом лагере и двигающиеся под шумящими струями
воды молодые мужские тела. Одно из них, тонкое и стройное, бледно-кофейного
цвета, разительно выделялось среди распаренных розовых англосаксонских тел.
Что тогда говорил этот Шебир? "Это ваше увлечение играми! В моей стране все
не так, там не бывает игр, Сначала ты ребенок, а потом в один прекрасный
день сразу становишься мужчиной". Тогда, помнится, кто-то рассмеялся и
бросил в него мокрым полотенцем. Кофейного цвета руки ловко подхватили его
на лету и столь же ловко отпасовали обратно. Все-таки как странно, что
именно этот фрагмент так хорошо сохранился в его памяти...
Когда Ричмонд вышел из парламента и направился в военное министерство,
чтобы повидаться с Бэнстедом, это воспоминание все еще отчего-то будоражило
его. Бэнстед как всегда начал с напыщенных фраз. Он-де, Ричмонд, просто
должен сидеть и терпеливо выслушивать очередную лекцию, ощущая себя
представителем Королевской академии иностранных дел.
- Вне всякого сомнения, вы, должно быть, угадали причину, в силу
которой я просил вас посетить заседание парламента?
- Ну, в общем-то понял. - Джону было забавно наблюдать, как пыжится и
хмурит брови Бэнстед, обнаружив, что его слова переосмыслены им на простой
и естественный родной язык. - Когда я отъезжаю и куда, спрашиваете вы?
Завтра утром. В Сан-Бородон.
- Скажите, а министр коснулся в своей речи сложившейся в Кирении
исторической и политической ситуации?
- При мне нет. Мистер Морган попросту не дал ему: принялся ругать его
на чем свет стоит. Но я не расстраиваюсь, ибо, полагаю, вы не откажете мне
в возможности ознакомиться с нею.
- Видите ли, ситуация в целом весьма и весьма деликатная, а как вы
сами понимаете, всегда нужно знать, с чем имеешь дело...
- Насколько я понял, мне предстоит поездка на небольшой островок в